Мой сын Леонид Невзлин - страница 18
Работа учителя - это очень тяжелая доля. Работа, которая никогда не кончается - ни в школе, ни дома.
Естественно, когда собирались наши мамы вместе с Верой Евгеньевной Липатовой, то это уже был педсовет за домашним столом. И это было нормально, ведь разговаривали три учительницы. Во время застолья, после первых рюмочек, начинали петь. Пели прекрасно. Если до этого мы, дети, занимались своими делами, то тут мы вбегали в комнату. Я очень хорошо помню, как они пели «...обхвачу жену свою за широку талию...» Они буквально упивались этими встречами, общением, общим весельем и хорошим настроением.
Конечно, я не представляла себе тогда, когда была школьницей и когда вместе с Лёней вбегала в комнату, где наши родители сидели за столом и пели, что когда-нибудь Ирина Марковна будет моей свекровью. Да и представить такое было невозможно.
Я воспринимала Ирину Марковну как близкую подругу мамы. Тетя Ира и дед Боря были родителями Лёни, с которым я играла. Их семья была неотъемлемой частью моей жизни.
Когда Аня училась в восьмом классе, Шура обратилась ко мне с просьбой позаниматься с ней русским языком. Я, конечно, сказала: «Ради бога!» И какое-то время Аня приезжала к нам домой. Говоря откровенно, я не могу сказать, что Лёня с Аней проявляли друг к другу какой-то интерес.
Леонид Невзлин
Мы с Аней знакомы давно, с детских лет. Позднее, уже в старших классах, она приходила к маме,чтобы подтянуть русский язык. В это время я обычно занимался своими делами и практически её не замечал. Сблизились мы, когда стали готовиться к поступлению в один институт. Ходили к одним репетиторам. Интерес друг к другу у нас появился во время вступительных экзаменов, и к моменту поездки на картошку мы уже были парой.
Анна Невзлина
Мы с Лёней вместе поступали в институт. Это был 76-й год. В школе и я, и Лёня учились очень хорошо, но нам обоим пришлось ходить к репетиторам. Дело в том, что в Москве, как и во всем Советском Союзе, школьная программа не давала тех знаний, которые требовались для поступления в ВУЗ. Очень многие старшеклассники занимались с преподавателями, чтобы «добрать» до необходимого уровня. Эти репетиторы чаще всего были как-то связаны с выбранными учебными заведениями. Ведь экзамены в каждом отдельном институте имели свои особенности.
Скажу честно. Я в Губкинский институт не хотела. Я к тому времени прекрасно знала английский и хотела, чтобы моя работа была связана с языками. Мне же, как говорится, популярно объяснили, что поступить в Педагогический институт, а тем более в Институт иностранных языков, не вполне реально. Точнее, совершенно не реально. И я пошла туда, куда поступить было «реально». В тот год поступить можно было в Плехановский институт или в Институт имени Губкина. Почему? Потому что в эти ВУЗы евреев принимали.
Мы оба, и я, и Лёня, прекрасно осознавали своё еврейство. Честно говоря, нам и не давали забывать об этом. В московских ВУЗах была процентная норма, и об этом все знали. Конечно, и мы знали, куда мы можем поступать, а куда не можем. В этом вопросе мы были достаточно хорошо осведомлены.
Большое количество юных еврейских мальчиков и девочек поступали в июле в МГУ, куда, как вы догадываетесь, не проходили по количеству набранных баллов, и уже после этого шли в Плехановский институт или в институт имени Губкина. В отличие от многих, ни я, ни Лёня в июле никуда не поступали. Мы сразу пришли в Губкинский.
В том году было введено одно новшество. Абитуриенты, получившие на первых двух экзаменах 4 и 5 и набравшие 9 баллов, считались зачисленными. У Лёни было 9 баллов. И он, конечно, поступил.
Первые экзамены были устные - по математике и физике. И здесь завалить абитуриента, если он знает предмет, довольно трудно. Если бы первые экзамены были письменные, например, сочинение, то поставить неугодному абитуриенту низкую оценку было бы проще простого. Написать, например, «тема сочинения не раскрыта» - и всё. То есть, можно считать, что нам повезло.
Тогда поступающих делили на потоки. Лёня сдавал экзамены на поток раньше меня. Он раньше сдал документы и поэтому раньше поступал. К тому времени мы уже были молодыми влюбленными. И как молодые влюбленные пришли вместе смотреть списки групп. Тут нас ждал приятный сюрприз, мы были зачислены в одну группу - группу москвичей. И что мне очень хорошо запомнилось - читая списки, мы видели: еврейская фамилия, еврейская фамилия, еврейская фамилия. И таких фамилий в списке было тринадцать. Явно тринадцать еврейских мальчиков и девочек. А вот четырнадцатая фамилия была Жидов. И как потом выяснилось, именно человек с такой фамилией был русский. Вот в такой группе мы с Лёней и учились.