Мой темный повелитель - страница 51
Минут через десять прихожу в себя, ощущая, как постепенно бешеная пульсация сходит на нет, оставляя после себя словно золотистые пузырьки шампанского в крови. В этот раз у меня даже мысли не возникло забирать себе силу Дарка. Однако, стоит мне шевельнуть рукой, и тень от свечи тут же смещается ближе ко мне.
- Я научу тебя убирать излишки силы, - хрипло проговаривает мужчина на ухо, а после прижимается губами к моему плечу. - Но не сейчас, - он снова целует моё плечо, а после поднимается с постели.
- А что сейчас? - переворачиваюсь на спину, даже не заботясь прикрыть наготу.
- А сейчас мне пора заняться делами, - он натягивает брюки и теперь вместо пиджака надевает черный шелковый кафтан.
- Я начинаю любить черный цвет, - пожираю глазами статную фигуру мужчины.
- Мне приятно это слышать, - Александр подходит к кровати, наклоняется и, сжав сосок, целует в губы. - Но сейчас оставайся здесь, пока я не скажу. Не хочу, чтобы ходили лишние сплетни.
- То есть, - томно прикрываю глаза, и, согнув ноги в коленях, развожу их в стороны. - Спать со мной можно, а присутствовать на твоих супер-важных собраниях нельзя?
- Но не в таком же виде? - он улыбается и выпрямляется в полный рост. - Обнаженная ты будешь лишь для меня, - от его наглой улыбки меня разбирает негодование, и я запускаю ему в голову подушку. Но Дарк уворачивается и усмехается, а после протягивает руки, и я вижу, как темнота от меня струится к нему, пока эта жажда и напряжение не покидают моё тело и разум.
- А если я наряжусь в одно из своих платьев, ты пустишь меня на совет?
- Только если ты наденешь черный кафтан.
- Прямо на голое тело? Без белья?
- Лена, черт возьми! - он наклоняется и, запустив руку мне в волосы, притягивает к себе и целует в губы, а после отстраняется и легонько щипает за сосок, заставив меня охнуть от неожиданности. - Нет, не на голое тело. Но твой кафтан уже висит в твоей спальне, поэтому я скажу, когда ты сможешь выйти.
- Ненавижу, когда мужчина командует, - надуваю губы и отворачиваюсь от мужчины.
- Зато как умеешь подчиняться, - он снова касается пальцами соска, и тот мгновенно напрягается от этой незамысловатой ласки. - Дождись меня, милая.
- Куда ещё я денусь, - наблюдаю, как Дарк покидает спальню, оставив мне лишь тишину. Странно, но за дверями ничего не слышно, или же даже разговоров, которые ведутся в зале Совета. Спускаю ноги с кровати и потягиваюсь всем телом, ощущая приятную такую ломоту, как после отличного дня в тренажерке. Теперь я более внимательно осматриваю комнату, ведь ни разу за оба посещения мне не удалось разглядеть эту темную обстановку. Теперь же я перехожу от тумбочки к столу в углу, от него - к полке с книгами, проводя пальцами по корешкам, и понимаю, что на них нет пыли. И либо Дарк такой чистоплотный, что вытирает пыль каждые три дня, либо же эти книги часто берут в руки. Читаю названия и останавливаюсь на истории Морозова. Не знаю почему, но я беру в руки эту книгу и, накинув черный кафтан Дарка на плечи, возвращаюсь в кровать.
“Михаил Морозов был одним из сильнейших субстанционалов. Всю свою жизнь он пытался найти и соединить усилители. И доработался до того, что сам создал такие усилители, которые превышают любые другие” - перелистываю страницу, чтобы на следующей наткнуться на иллюстрацию этого самого святого.
И почему их называют святыми? Хотя это, скорее всего, как и у нас: мученичество дарит людям святость.
Листаю дальше.
“При жизни у Михаила была семья: жена и две дочери. Но вот случилась трагедия, и младшая пострадала от несчастного случая. Её рассекла темная магия…”
На этом моменте мне становится тошно читать.
“Неужели Дарк убил ребенка? Нет. Не может быть!” - мне одновременно и страшно, и нереально хочется узнать, что же дальше.
“Михаил пытался спасти свою дочь, но люди не поняли его мощи и возможностей. Нарекли монстром и, заковав его в кандалы вместе с мертвой дочерью, бросили на самое дно самого глубокого озера”
Чувствую, как по щеке моей стекает слеза, и то потому, что соленая и горячая капля падает на страницу, немного размывая старые чернила. Я представила отчаявшегося отца, который пытается спасти своего ребенка, а в итоге погибает за это.