Мой волшебный фонарь - страница 39
— Ясек мне вообще много рассказывал о своей семье. Он, должно быть, вас всех очень любит.
— Безумно любит, — сказала я, и теперь Комета, в свою очередь, поглядела на меня с любопытством.
— Безумно… — повторила она. — Он вообще очень славный. Я вам завидую. У меня нет ни братьев, ни сестер.
— Единственным деткам, кажется, не так уж плохо живется! — сказала я и улыбнулась бедной, одинокой Комете.
— Это смотря в какой семье. Мне, например, не повезло. Я живу в чудовищной обстановке…
Я не стала выяснять подробности. Судя по всему, отец у Кометы алкоголик, а мать забросила девочку и не обращает на нее никакого внимания. Обычно именно такую обстановку называют «чудовищной». Однако проявленная мною деликатность не удержала Комету от дальнейших излияний. Быть может даже, она расценила мое молчание как признак недоверия, потому что продолжала свой монолог.
— Условия у меня кошмарные, — тоном знатока сообщила она. — Видите ли, мой отец психолог, а мать преподает обществоведение.
— Это в самом деле ужасно! — от всей души пожалела я… Клаудию, поняв, наконец, кто передо мной сидит.
Девочка рассмеялась.
— Ясек сказал то же самое, когда у нас зашел разговор на эту тему. Но, честно говоря, все не так ужасно, потому что, в общем-то, родители у меня очень симпатичные. Вся беда в том, что они пытаются воспитывать меня по учебникам.
Теперь, когда Клаудиа перестала стесняться, я смогла заметить, что девочка она очень неглупая.
— Поскольку я единственный ребенок, родители опасались, как бы я не выросла эгоисткой. Поэтому у меня никогда не было игрушек: даже если мне покупали куклу, то сразу же заставляли кому-нибудь ее отдать. Надеялись таким образом внушить, что отдавать свои вещи — тоже удовольствие. А мне это никакого удовольствия не доставляло, — честно призналась она. — Наверно, именно из-за того, что у меня никогда ничего своего не было. А я очень привязчивая. Вы привыкаете к вещам?
— Да, есть вещи, без которых мне трудно было бы обойтись.
— Ну вот! А вы ни капельки не эгоистка. Я знаю, Ясек говорил.
На этом разговор оборвался. Наступившее молчание грозило затянуться, и я первая его нарушила.
— Я видела тебя по телевизору… — сказала я. — Но сейчас не сразу узнала.
— Потому что у меня были две косички баранками. — Приложив к ушам сжатые кулаки, Клаудиа показала, какие у нее тогда были косички. — Это Ясек меня уговорил, я больше люблю заплетать одну косу. Из-за косы меня и прозвали Кометой. К тому же я еще очень быстро бегаю.
— Знаю, я слышала, как ты отвечала на вопросы комментатора Мрозика.
Клаудиа улыбнулась.
— Это было ужасно! Я так боялась! А Ясек! Вы не представляете, как он трусил!
О чем бы мы ни заговорили, Клаудиа сразу приплетала Ясека. Меня это забавляло, и я решила нарочно закинуть удочку, на этот раз несколько усложнив задачу.
— Я сейчас читаю очень интересную книжку, — начала я. — «Кристин, дочь Лавранса»…[7]
— Я знаю, — не дала мне докончить Клаудиа. — Ясек говорил, что вы от этой книги оторваться не можете.
Клаудиа нравилась мне все больше и больше, зато Ясек все сильнее вызывал возмущение. С какой стати он завел моду докладывать своей Комете обо всем, что происходит у нас дома? Неужели нельзя говорить с ней о биг-битовой музыке, или о Велогонке Мира, или, на худой конец, о Робин Гуде?
Клаудиа снова улыбнулась и сказала, словно прочитав мои мысли:
— Я про вас так много знаю, потому что силком вытягиваю все из Ясека. Вы, конечно, понимаете, почему я это делаю?
— Нет, не понимаю…
— Я ведь вам сказала, что я единственная дочка. А мне всегда ужасно хотелось иметь сестру! У него же вас целых две…
Она замолчала, как будто ей важно было услышать, что я отвечу. В глазах у нее я заметила тревогу. Но я не могла так быстро забыть про справедливую обиду своей сестры на Ясека, который, набрав в рот воды, глазел, как Мариуш к ней пристает. Я подумала, что, пожалуй, Агата была права, когда сказала, что Ясек стал к ней плохо относиться с тех пор, как увлекся Кометой с хвостом-косой, которая сидит сейчас передо мной и я читаю в ее глазах горячую мольбу. И что-то меня вдруг кольнуло: «Нет, нет, нет! Не найдешь ты во мне сестры, лучше и не пытайся! Оставь свое обаяние для других!»