Моя война - страница 9

Я кричал, а державшие все сильнее прижимали меня к скамейке, да так, что не было возможности дышать. Это заставило меня замолчать. Но меня еще очень долго держали добрые руки товарищей, лишь ослабив давление.

Через какое-то время мне разрешили встать. Кро­вотечение прекратилось, но боль я чувствовал еще много дней. Это событие также было связано с дерев­ней Вирино. Позже я вновь оказался в ней. Но об этом еще расскажу.

А пока что мы были вынуждены оставить этот на­селенный пункт, так как неподалеку были немцы. По­этому лес был более безопасным местом, чтобы ук­рыться от врага. Не очень далеко от деревни Вирино мы расположились в лесу прямо на земле и стали ре­шать, что делать дальше.

Кто-то предложил закопать комсомольские и партийные билеты. Обосновал это тем, что мы можем оказаться в плену. Мы уже знали, что немцы расстре­ливают всех коммунистов и комсомольцев. У кого-то из солдат в ранце оказалась металлическая коробка из-под монпансье, где он хранил фотографии.

Положили в коробку партийные и комсомольские документы. В это время сержант Михаил Шатохин, который служил вместе со мной в роте связи, обра­тился ко мне со словами: «Арон, а ты ведь еврей. Тебя в плену обязательно расстреляют. Ты должен спрятать и свою красноармейскую книжку».

...Перед глазами повешенная немцами еврейская девушка...

Я согласился. И моя красноармейская книжка (единственный документ, подтверждающий мою личность) вместе с комсомольским билетом легла в ту же банку из-под монпансье...

Через несколько минут Михаил подошел ко мне, обнял и произнес: «Не унывай, Арон! Мы тебя не вы­дадим. А называть тебя будем Андреем. Помнишь свою любимую песню «Эх, Андрюша!». Итак, ты Андрей! А в остальном - будем живы, не помрем!».

Итак, я стал «Андреем»... О своем будущем не ду­мал. Да и кто тогда думал о нем?

...Начался новый этап моей одиссеи. Снова нужно было думать о еде, о ночлеге. А вокруг немцы. Появи­лось новое, неведомое раннее чувство - постоянный страх. И это чувство охватило не только меня, но и других ребят нашей небольшой группы. Куда идти? Об этом думали все. Где спать? Это так же беспокоило нас. Где добыть еду? Вокруг нас леса и где-то есть деревни, не­большие населенные пункты, там есть люди. Но там могут быть и немцы.

Помню, бродя по лесу, мы невдалеке увидели де­ревню. Остановились. Стали размышлять, идти туда или не идти? Как узнать, нет ли там немцев? Кто-то пред­ложил залезть на дерево у опушки леса и внимательно проследить, нет ли там немцев. Кто-то осуществил это предложение. Он долго сидел на дереве, а потом, спол­зая, сообщил: «Там немцев нет». Выделили группу из трех человек. В этой группе оказался и я. Мы пошли за продуктами. Остальные остались в лесу.

Медленно, ос­торожно пригнувшись, продвигаемся к деревне (позже узнал, что ее название - Литвиново). Вот мы у крайней избы. Залегли. Прислушиваемся, присматриваемся. Через пару минут решили зайти в избу, так как ничего подозрительного не заметили. Навстречу выбежала со­бака. Начала лаять. Вышла женщина. Спросила, кто мы и что нам надо? На вопрос, есть ли в деревне немцы, ответила отрицательно. Осмелев, сказали ей, что мы красноармейцы и нам нужна еда. Спросили, нет ли у нее картошки, хлеба для нас и наших товарищей. Она пригласила в дом. А сама взяла мешок и полезла в под­вал. Туда же спустился и один из нас, чтобы помочь женщине.

Я обратил внимание, что на стенах комнаты, в ко­торой мы стояли, много фотографий. Разглядывая их, увидел фотографию очень знакомой девушки. Сомне­ний не было - это Наташа Горбачева, девушка моего самого близкого друга, товарища всей моей военной службы (я уже вспоминал его) Григория Замуэльсона. Мы познакомились с ним в клубе завода «Каучук» (Фрунзенского района города Москвы) во время при­зыва в армию - 27 октября 1939 года. Судьба соедини­ла нас. И мы вместе были в полковой школе в городе Славянске (УССР), а потом в одной роте связи 117-го стрелкового полка 23-й стрелковой дивизии.

Два еврей­ских мальчика - Григорий и Арон - на почти сотню че­ловек многонациональной роты. Григорий был немного старше меня. До призыва он познакомился с прекрас­ной девушкой по имени Наташа Горбачева. Они полю­били друг друга, собирались вступить в брак. Но Родина распорядилась по-другому. Наташа писала Григорию очень часто теплые, ласковые письма, каждая строчка которых была о чувствах, любви, о надежде, о будущих встречах и о будущей жизни.