Мучение любви. Келейные записи - страница 11

А они? Они уходили в какой-то тесный, полутемный коридор, где всегда людно, где всегда много шумных, раздраженных и усталых людей, которые всегда куда-то спешат, бегут мимо тебя, толкаются, бросают друг на друга резкие иронические или злобные взгляды и опять спешат в свой хаотичный маленький мирок, напоминающий мусорную свалку разных помятых ярких коробочек, блестящих фантиков и всякого рода жестянок. Пустой-препустой хаос! Там все смотрят на тебя в упор, но тебя не видят: видят только свое примитивное клеймо, которым заклеймили твою личность, видят только упрощенную схему, только отдельные знаки, какие-то штампы вместо живого человека… Уходили туда, где всегда накурено, всегда душно, где всегда пахнет пищей и табаком, вином, бензином и лекарствами, где приятнейшим ароматом считается запах разного рода вонючих «дезодоров».

Там всегда зудит, скрежещет, дребезжит какая-то истерическая музыка, вопят голоса бьющихся в агонии, в предсмертных конвульсиях; истошные ритмы и предельно натянутые визжащие звуки – все эти явные признаки одряхлевшего, умирающего мира, обезумевшего, опустошившегося окончательно, спившегося, развратившегося и потерявшего всякий смысл бытия. Искусство, поэзия, литература, музыка современных людей уже не несут в себе ни радости, ни серьезной печали, ни глубоких чувств, но лишь какие-то случайные обрывки, нагромождения, обломки того, что когда-то было душой человека, и все это вытянуто, уродливо растянуто, как в кривых зеркалах. В этом мире идет постоянная «грызня», постоянная мелкая драка: пихание исподтишка локтем в бок соседа, скрытые уколы в спину впереди идущему, наступание на ногу близстоящему. И это всюду: в битком набитом автобусе, в очереди за продуктами, даже в веселом застолье. Да! Там страшнее всякой тюрьмы, горше всякой психиатрической больницы! И они ехали туда! На всю жизнь! Бедные!

Но опять же, на их взгляд, в тюрьму шел я. «Ведь там, в монастыре, нужно вставать рано утром, по звону, всегда в одно время, как в казарме; есть, пить, спать – все по расписанию; во всем какие-то ограничения и запреты; никакой свободы распоряжаться собой – и так всегда. Нет даже выходных дней, когда позволялось бы выйти из этого порядка и повольничать. Даже выходные и праздники – и те все расписаны по часам и по обязанностям. О ужас! Там нельзя позволить себе никаких радостей и развлечений: посидеть с друзьями в веселом застолье, посмотреть новые фильмы, послушать музыку, даже классическую! Нужно во всем давать отчет своему руководителю, все открывать ему. Ничего нельзя сделать так, чтобы тот не узнал! Даже книги – и те читать нельзя свободно, какие хочешь, но и это согласовывать с настоятелем? Все по подсказке, по указке, по приказу? Нельзя пойти прогуляться в лес без разрешения? Даже думать можно не все, что хочешь? И в этом надо давать отчет?! О ужас, ужас! Даже чувства – и те под контролем другого человека! И это не тюрьма? Это не рабство? На всю жизнь так? О… бедный, бедный наш друг! Какое горе, какое отчаяние могли толкнуть тебя на это самоубийство, на это погребение себя заживо в такие молодые годы?!».

Так смотрели на мой отъезд не только эти люди, но и многие другие мои знакомые, близкие и дальние. С таким же ужасом и сожалением и теперь многие смотрят на идущих в монастырь молодых людей. «Ведь каждый человек имеет право на свободу, на выявление своей личности,– думают они,– тем более в наше время уже изжиты эти дикие пережитки прошлого, когда люди порабощали друг друга, когда должны были подавлять собственную личность и лишались своей индивидуальности. Ведь это варварство и дикость! Человек – такое уникальное, удивительное существо! Каждый человек, кто бы он ни был, таит в себе столько нового, особенного, необычного. Как можно что-либо из этого подавлять, ограничивать, подгонять под какую-то униформу и шаблон! Нет, смысл как раз в том, чтобы обогащать друг друга своим особенным, вносить в этот мир что-то новое: свое видение, свои неповторимые ноты и краски, свои неординарные всплески чувств, новые мысли, идеи, свой индивидуальный подход к миру, свою, не похожую на других любовь к нему и к людям… В общем, весь смысл в том, чтобы развить в обществе людей свою личность, сыграть на струнах души и тела под аккомпанемент животрепещущего вокруг мира свою неповторимую мелодию. И как страшно, как жестоко лишить человека в этой жизни возможности быть личностью, быть индивидуальной, самобытной фигурой, быть в своем роде единственным и неповторимым!