Муни-Робэн - страница 4

— Не трудитесь попусту. Муни не хочет; он заколдовал это место. И хоть воды немного, а, если ему захочется, мы утонем.

Так как на дворе был полдень, а в эту пору я никогда ничего не боялся, то пошутил над советом товарища и кликнул Муни.

— Поди сюда, — сказал я. — Если ты точно колдун, укажи мне лучшую дорогу, потому что ты ее знаешь.

Ему очень польстило это уважение.

— Я знал, — отвечал он с торжествующим видом, — что вам не перейти без меня.

И подошел ко мне, хотя был очень бледен и исхудал от лихорадки, мучившей его около года. Он буквально взял меня на руки, поднял на воздух, будто зайца, и, шагая по редким камням совершенно твердо в своих толстых деревянных башмаках, преспокойно перенес на другой берег.

— А ты, — сказал он другому мальчику, — ступай за мной, не бойся ничего.

Тот перешел без малейшей трудности. Заклинание было снято.

С этого дня — мне тогда было семнадцать лет, — Муни оказывал ко мне всегда величайшее расположение.

Распространюсь о физиономии мельника, не потому, что я считал его когда-нибудь колдуном, но потому, что действительно в ней было нечто необыкновенное, если не знание, то, по крайней мере, способность чудесная. Из рассказа моего увидите, что я под этим разумею.

Наружностью, языком и манерами он резко отличался от всех прочих поселян, хотя весь век жил в таком же состоянии невежества и нравственного усыпления. Он выражался как-то отборнее, хотя с примесью цинизма, не чуждого колкости. Голос его был тих, выговор приятен, нрав шутлив и обращение фамильярно, без перехода в наглость.

Очень далекий от боязливой рабской привычки равных себе, которые не могут встретиться с высокой шляпой, чтобы не снять своей плоской с широкими полями шляпы, едва ли он величал кого-нибудь сударем или сударыней и подносил хоть руку к шапке для поклона. Если мещанин ему нравился, он называл его «мой друг», если же нет, то звал просто-напросто приятелем, дядей либо любезным. Он поступал так отнюдь не по духу мятежности. Политикой он решительно не занимался, журналов не читал и, право, хорошо делал.

Все внимание его поглощала охота, и я всегда думал, что, как всякий из нас имеет сходство в характере, наклонностях и даже в физиономии с каким-нибудь животным (Лафатер и Гранвилль достаточно это доказали), то в Муни явно было сильное стремление приблизить тип ищейной собаки к человеческой породе. У него был легавый инстинкт, смысл, привязанность, доверчивая послушливость и то чудесное чутье, которое наводит собаку на след дичи. Это стоит объяснения.

Спустя несколько лет после моего приключения на рву (если только это — приключение), брат мой, поселясь в деревне, чрезвычайно пристрастился к охоте. Сначала эта страсть была пренесчастная, ибо в наших долинах, изрезанных палисадами и усеянных кустистыми пастбищами, для дичи есть столько средств укрываться, что охота весьма затруднительна. Мало меткой стрельбы: надо знать уловки дичи, разбивать ее тактику тактикой наблюдения и опыта, развить в себе хитрость, присутствие духа, терпеливость, зоркость, уметь стрелять наугад в кустах или целить так верно и быстро, чтобы зайца на бегу, появившегося на одну или две секунды в прогалине нескольких футов, положить тут же, иначе он уберется в непроходимую чащу.

Полевые куропатки — просто детская охота. Но заяц на пашне — охота мастерская. Надо быть чрезвычайно гибким, чрезвычайно поворотливым, и самый ловкий полевой охотник потратит даром пропасть труда и пороху, если только, для сокращения долгих ученических годов, не призовет в помощники Жоржона.

— Это всего вернее, — говорил нам приятель наш, полевой сторож. — Я так не умею за это взяться; да и то сказать, с этим помощником никогда добром не кончишь. Вот, хоть бы Муни-Робэн, набьет вам дичи сколько угодно, уж наверно нет лучше его стрелка во всей Европе и даже во всей Франции; а с ним, вишь, ходить нечистый. Несдобровать ему! Когда-нибудь найдет он своего учителя, и Жоржон таки свернёт его.

Кто вышел из гусарского полка, тот не бывает суеверен. Брат мой, желавший слыть мастером в охоте, сделался учеником Муни, и я, всегда любивший скитаться по полям и лугам, курить под душистой тенью орешника либо читать роман на берегу реки, принял участие в их партии, не думая ни о чем худом.