Муни-Робэн - страница 5

— Прежде всего, дети мои, — сказал нам Муни-Робэн, — надо пуститься на охоту во время поздней обедни, если это вам не больно трудно.

«Началось, — подумал я, — отзывается колдуном».

Мы отправились, когда сельский колокол сзывал верующих на молитву и избавлял нас, по крайней мере, от неприятных совместников.

— Еще рано, — сказал нам Муни-Робэн. — Дайте всем сойтись в церковь; пока не выстрелим хоть раз, надо не встретить ни девки, ни женщины.

Несмотря на предосторожность, несмотря на то, что мы, в угождение колдуну, приемы которого забавляли нас, делали большие обходы, избегая встретиться дорогою с запоздалыми крестьянками, идущими в церковь, мы вдруг очутились лицом к лицу с одной пастушкой, стерегшей овец на лугу.

— Ведь она не идет, — сказал брат, — стало быть, этого нельзя назвать встречей.

— Нужды нет, — отвечал Муни, — но все-таки дурно, примета против нас. Мы два часа проходим, ничего не убив.

В самом деле, прошло два часа, а нам не удалось застрелить ни одной штуки. Мы стреляли один хуже другого, и Муни был ничуть не искуснее нас.

— Коли ты колдун, — сказал я ему, — вместо заклинаний от худых встреч ты должен бы иметь пули, которые не дают промаха. Говорят, Жоржон дарит такие своим любимцам.

— Разве вы верите в Жоржона? — отвечал он, пожав плечами. — Я так всё, что о нем рассказывают, считаю за басни, годные стращать ребят.

— А зачем же ты избегаешь встреч? Зачем охотишься во время обедни? Зачем веришь в дурные приметы?

— Видишь ли, голубчик, — возразил он, — ты сам не знаешь, что говоришь. Охота такое дело, в котором никто ничего не смыслит. Приметы есть, только и могу тебе сказать. Ведь я говорил тебе, что у нас будут два худых часа? Они миновали; погляди-ка на солнце. Ну, вот видишь, сорока на дереве. Я стану в нее стрелять. Убью, так нам добрая примета, а промахнусь, тогда лучше просто воротимся домой: не попадём уже ни во что.

Он убил сороку.

— Не поднимайте ее, не замайте, — сказал он. — Это годно только на снятие заклинания.

— Ба! Разве пастушка была колдунья? — спросил я у него.

— Нет, — отвечал он, — на свете нет ни колдунов, ни колдуний; а у нее был худой глаз. Это не ее вина. Сглаз прогнан. Теперь мы найдем двух куропаток у Белого Креста.

— Как! В полулье отсюда? — сказал брат.

— Уж поверьте так, я знаю, — возразил Муни. — Самку и самца! Можете теперь встречать, кого угодно, и как хотите. Куропаток этих убьете, я вам их дарю.

Точно мы нашла их на указанном месте, и брат убил их.

— Теперь, — сказал мельник, — мы целые полчаса ничего не увидим: посмотрите на часы.

Прошло полчаса.

— Хочу убить зайца, — сказал он, — надо же его убить, каналью, зайца!

Заяц пронесся на таком расстоянии, что брат мой вскричал:

— Не стреляй напрасно: заряд не долетит.

Выстрел раздался.

— Будь он, пожалуй, колдун, — сказал мне брат, — этого не убьет. Решительно нельзя.

— Шерш[3], Ражо! — сказал Муни своей собаке.

— Да, да, шерш! — повторил брат, смеясь.

Ражо пустился, как стрела; это была прекрасная легавая собака, белая, с двумя коричневыми пятнами. Она переплыла речку, потому что Муни стрелял на другой берег; обнюхала кусты, радостно взвизгнула, бойко нырнула в чащу и притащила к нам зайца, положенного крупной дробью Муни.

Право, я не шутя начинал верить, что дело не обошлось без Жоржона.

Он наделал нам несколько других предсказаний, и они оправдывались, подобно предыдущим. На обратном пути наша собака, Медор, сделал стойку над стаей куропаток.

— Дайте мне выстрелить, — сказал Муни, удерживая брата. — Нам надо, по крайней мере, шестерых.

Он убил семерых.

— Ба! Удачно же! — спокойно молвил он, подбирая дичину.

— Если он не колдун и не черт, — говорил я брату, придя домой, — по крайней мере, есть какой-нибудь секретный приём, которого я никак не могу отгадать.

— Э! — отвечал брат, — он так изучил ухватки дичи, что знает все ее насести и привычки. Свободные животные ведут очень правильную жизнь: стоит подследить один ее день, и будешь знать порядок всех прочих дней.

— А заяц-то, убитый вне выстрела?

— Больше ничего, как его ружье бьет необыкновенно далеко в сравнении с нашими.