Муни-Робэн - страница 9

Этот раз я простер мое наблюдение факта до мелочности, до дерзости и могу привести такие подробности, которые решительно не оставляют места подозрению в проделке.

Итак, я уверен, убежден теперь, — сколько возможно человеку быть убежденным в деле личного тщательного и ясного опыта, — что некоторые индивиды нашего рода могут видеть (а также почему и не слышать, почему не обонять?) в обстоятельствах, среди которых способность чувств недействительна вообще у прочих индивидов. Что же вы думаете? С тех пор я не надивлюсь моему спокойствию! Я ожидал было, что подобный факт покажется мне сверхъестественным, поставит вверх дном мой рассудок, сделает меня доверчивым ко всяким вздорам на свете, и боялся дойти до убеждения, которого искал. А вот вышло, что со мной не случилось ничего такого.

Я не верю ни в какую сверхъестественную силу и думаю, вместе со всеми присутствовавшими при опыте, что, верно, есть в природе много секретов, еще не открытых, которые долго останутся необъяснимыми. Долго! — сказал я. Не всегда ли даже?

Влечет ли признанный факт за собой что-либо, кроме анализа действий и постижимых причин? Нет ли за этими постижимыми причины первой, которая есть само таинство Божества? Кто скажет нам, как возникает жатва и как зачинается человек? Мы ясно видим, что из зерна появляется и растет былинка, видим, что ребенок родится из утробы матери. Но сила жизни, но деемость и обновление существа, вечные свойства духа и материи, — откуда они берутся?

Положим, разберут глаз ясновидящего, отыщут в его нервах, в сетчатке, в мозгу особую способность видеть сквозь преграды, поверх расстояния, — что же узнают?..

То, что знали три тысячи лет назад: то есть, что существуют пифии, гадатели, авгуры, духовидцы и пророки, которые не все пользуются людским легковерием, а которые истинно одарены внутреннею и несомненною силой.

Перестанут говорить: «Это вещает Аполлон, Изида, Иегова, Магог».

Ученые скажут: «Это совершается естественное явление».

Но, в самом деле, где же заключается мощь, из которой истекает это явление? Не в Боге ли, подобно как все явления жизни заключаются во вселенной?

Итак, прогресса надлежит искать не в материальном изучении первичной причины. Прогресс этот всегда будет только больше и больше поразительным и всеобщим подтверждением веры в Бога, постижение первоначальное, прочное, вечно преобразуемое и усовершимое человечеством.

Людской же науке предлежит исследовать и объяснять, всеми свойственными ей средствами, с одной стороны, механизм натуральных причин, зависящих от причин божественных, а с другой, механизм природных явлений, проистекающих одни из других. Наука сделает этот шаг, когда учёные увидят достаточное число новых и не подверженных сомнению фактов и устыдятся своего неверия, как устыдились бы теперь своего простосердечия, если бы они могли быть простосердечны.

На этих словах моего объяснения я остановился, заметив, что мой слушатель-космополит крепко заснул. Я нехотя усыпил его магнетически моим рассуждением о магнетизме. Насилу удалось мне пробудить его от сладкого забытья, в какое повергли его мои умствования, чтобы заставить прослушать дивный финал «Фрейшюца».

Когда занавес опустился, он, взяв меня под руку, сказал:

— За вами конец истории Муни-Робэна-Гаспара и Жоржона-Самиэля. Пойдёмте посидеть в Тортони, там вы мне его доскажете.

— Едва ли, — отвечал я, — смогу рассказывать в месте, подверженном влияниям, столько противным действию, какое должна произвести моя история. Полагаю, следуя системе моего ясновидящего браконьера, что от соприкосновения с изящным парижским миром я потеряю память о днях моей сельской юности. Пойдёмте на чистый воздух; кровли озаряет луна, и, может быть, мне удастся довести до конца мое объяснение…

— От объяснения я вас увольняю, — сказал космополит, которому оно, видно, уже надоело. — Кажется, будто я все понял, дремля. Вы приписываете своему герою род второго зрения, которым он пользовался на охоте и которое пробуждалось в нем с помощью известных нервических припадков. Вы могли бы это сказать в двух словах. Я не такой скептик, чтобы не допустить этого толкования предпочтительно перед многими другими.