Муса Джалиль. Личность. Творчество. Жизнь - страница 4
. Люди, богатырски расправившие плечи в послереволюционные годы, узнавшие значение совместного труда, изведавшие великую победу над страшным врагом, одолевшие холод и не раз и надолго приходивший голод, люди, знавшие, что это их стараниями страна раз за разом выходит из, казалось бы, непреодолимых ситуаций, отходили душой от военных бедствий, оживали, набирались уверенности. Стране памятен тот ветер перемен, он стал приметен и ранее, а в начале пятидесятых он уже набирал силу. На XX съезде были подвергнуты критике культ личности и его последствия, особенно в сфере социалистической законности. Происходило восстановление норм демократии, реабилитация репрессированных. «Были сделаны попытки сломать утвердившиеся в 30–40-х годах командно-бюрократические методы управления, придать социализму больше динамизма, подчеркнуть гуманистические идеалы и ценности, возродить творческий дух ленинизма в теории и практике» >2. Развитие общества в указанном направлении не прекращалось, но было осложнено трудностями и субъективными, и объективными, трудностями и собственными, и лежащими в сфере мировых процессов.
Естественно, что осуждение культа личности и его последствий вызвало глубокие изменения в мироощущении людей. Система ценностей, утвердившаяся с позиций командно-административной идеологии и рассматривающая людей в качестве «винтиков», обнимает широкий круг духовно-нравственных вопросов. Перед обществом вновь встала проблема личной исторической ответственности: и за прошедшее, где обстоятельства, казалось бы, обрекали на послушание, и за будущее. XX съезд КПСС выявил, что никто не отменял ответственности за совершавшееся — как по личной инициативе, так и по приказу, что гуманизм — целостное и извечное понятие, он остаётся и пребудет фундаментом общественного сознания.
Времени были нужны личности, люди активной социальной и мировоззренческой позиции. Джалиль по всем измерениям соответствовал времени. Джалиль не только отважный воин, стойкий борец. И «не просто стихотворец... Это уже личность и личность трагическая» >1, — говорил К. Кулиев. Это понятие — личность — «определяет многое в художнике, в его творческой судьбе, решает, может быть, всё». К. Кулиев, продолжая свою мысль о поэте как личности, вспомнил имена Лорки, убитого фашистами, Лермонтова, Пушкина, Гёте, процитировал слова последнего: «Был я в мире человеком — это значит — был бойцом». Таких, считал балкарский поэт, как Муса Джалиль, «жизнь создаёт в крутые, тяжёлые, трагические часы. Они необходимы ей. Жизнь не может обойтись без них. Они необходимы людям, как совесть. Без них не будет ни красоты, ни радости» >2.
Послевоенные годы были первым этапом переосмысления установившихся прямолинейных представлений о личности. Этот этап имел свои завоевания и свои трудности. Они легко прослеживаются и на судьбе М. Джалиля. Джалиль был возвращён читателю историческими сдвигами в жизни страны.
Вдова Джалиля вспоминает, что в июле 1942 года от Мусы Джалиля, воевавшего на Волховском фронте, перестали приходить письма. «Долго ждала я, — пишет А. Джалиль, — и вот, наконец, пришло самое худшее известие: Джалиль без вести пропал. Многие годы я не знала о его судьбе. Убит в бою? Ранен? Находится у партизан? Или же попал в руки врага?» >1
Шла война, на все эти вопросы, волновавшие семьи, которые получили подобные сообщения, трудно было дать ответ.
Первая весть о Джалиле была получена весной 1945 года. Штурмовавшие Берлин солдаты нашли в Моабитской тюрьме среди бумажного мусора вырванный из книги листок с записью Джалиля (Залилова) >2. Листок этот вместе со своим письмом солдаты послали в Союз писателей. А. Фадеев, к которому попало письмо, сообщал жене поэта: «На полях была запись Залилова, примерно следующего содержания: „Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключён в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадёт эта запись, пусть передадут привет от меня моим товарищам-писателям в Москве“.
...Дальше шло перечисление фамилий, среди них и моя фамилия, а остальные фамилии я забыл. Потом — просьба сообщить семье и адрес семьи. Затем шла подпись и число, которого я не помню, кажется, это был даже 44-й год.