Музей магических артефактов - страница 8

И хуже того, в комнате не было ни одной двери!

Четыре, мать их, стены, одно окно и ни одной двери! Вот скажите, как такое возможно и что вообще с этим делать?

Рита дошла до окна и попыталась его открыть. Удалось легко, рассохшаяся рама чуть скрипнула и отворилась. Н-да, что за заброшенная дача? И чья?

В окно виднелся лес – совершенно незнакомый, и горы, в родных окрестностях таких тоже не было. Выбраться через окно на улицу не представлялось возможным, потому что под этой комнатой Рита насчитала ещё два этажа. И что-то вроде чердака сверху.

И как это прикажете понимать? Где она есть вообще? И как тут оказалась?

Единственная всё объясняющая мысль была бредовой до ужаса. Наверное, вчера в неё врезался какой-то местный авторитет, и чтобы она не возмущалась, её увезли куда-то подальше от города, пока она была без сознания, на чью-то старую дачу.

О таком Рите приходилось читать, такая гипотеза объясняла всё, кроме двери. Которой не было.

На всякий случай Рита обошла вокруг кровати – не помогло. Да и вообще кровать казалась в этом месте чужеродным элементом – будто её притащили на нежилой этаж из какого-то другого, жилого. Кровать была новая, красивая и деревянная, а качество постельного белья и занавесок Рита уже успела оценить.

Как это – с окнами, но без дверей, полна горница… кого? Старого хлама?

О нет, Рита любила старый хлам и всегда относилась к нему по-доброму. И сейчас она подумала, что если зеркало помыть, то оно окажется весьма красивым в своей тяжёлой деревянной раме. И флаконы на столике – очень ведь красивые флаконы, она таких вживе и не видела, только на картинках в книгах и в сети, в числе экспонатов знаменитых музеев мира. И окно помыть, и карниз прибить на место, и пыль вымести. А вот обои только ободрать и выбросить, увы. Реставрировать ткань – а это была ткань – замучаешься, на это все оставшиеся годы жизни уйдут, а толку будет чуть. И рисунок какой-то мелкий и замороченный – веточки там, птички, подбирать устанешь. Неэффективно и бессмысленно.

– Да вашу ж мать, где тут дверь? Мне нужна дверь!

Рита не поняла, что произнесла последние слова вслух… но дверь неожиданно появилась. Отличная деревянная межкомнатная дверь, с медной ручкой, покрытой пятнами, как и всё в этом доме – очевидно, окислилась. Только вот эта дверь гордо возвышалась между кроватью и стеной, сама по себе. И очевидно, никуда не вела.

– Блин, да что же это такое! – Рита уже чуть не плакала. – Может, дверь за зеркалом?

Она честно отодвинула тяжёленное зеркало от стены – по дороге то едва не развалилось – и заглянула за него. Испугала до полусмерти большую колонию пауков – они там жили и до Риты, и, походу, будут жить после неё. Что они тут едят-то? На улицу через щели ползают и там питаются? Эх, а она-то в щель не пролезет, вот никак, больно габаритная.

И кроме того, организм напомнил о вполне обычных потребностях, которые есть у всякого человека с утра. Ладно умыться, а туалет у них где? Или хотя бы какое помойное ведро?

Но помойного ведра не было, и Рита села на лавку, тяжёло вздохнула и заплакала. Слёзы лились, не останавливаясь, нехорошие слова сами так и рвались с языка. О своей несуразной жизни – вот надо же было так вляпаться. О своих дурных мужиках, которые сели на шею и едут, и ещё попинывают и радуются. О копеечной зарплате за серьёзную кропотливую работу. И вообще о том, что жизнь сложилась вот так – что-то делала, копошилась, о ком-то заботилась, кому-то пользу приносила, а теперь что? Даже помойного ведра не дали. А ей так хочется уже и умыться, и в туалет, и поесть!

Она высказала всё это паукам за зеркалом и мелким мошкам на стекле, а потом оглянулась и с изумлением увидела, как в рисунке драных обоев, меж веточек и птичек, прорисовываются прямые линии, и из них складывается отчётливый прямоугольник. Прорисовывается коробка двери, косяки, замочная скважина, шарниры, ручка. Ручка поворачивается, дверь открывается и словно приглашает заглянуть дальше.

Рита бросилась туда, в эту дверь, громко рыдая, потому что сил никаких уже не было. Новая комната оказалась совсем небольшой – раза в три-четыре меньше предыдущей, и такой же запущенной, и в ней точно так же не было других дверей – только та, через которую Рита вошла, плюс одна стена с окном и ещё две – просто белых крашеных. Покрашены они были, судя по всему, давно, краска местами облупилась, а местами стала из белой какой угодно другой, пятьдесят оттенков грязного.