Музпросвет - страница 3
Озаботившись апдейтом книги, я залез в немецкоязычные тексты, которые перекосили мне мозги десять лет назад, и увидел, что — о, ужас! — их и невозможно перевести. Они полны полемики с другими текстами и ссылок на обстоятельства и концепции, сегодня малопонятные и малоубедительные, — скажем, на тогдашние социально-политические дискуссии, на рекламные слоганы или реплики, прозвучавшие с телевизионного экрана, на то, что писали фэнзины, — в общем, на то, что считалось общеизвестным. В своей контрабандистской деятельности я, оказывается, игнорировал огромную часть того, о чем говорили мои любимые музкритики, и очень многое приписал от себя: у меня есть собственные (тоже, конечно, не вполне собственные) завиральные идеи относительно формы, композиции, пространства, напряжения, выразительности и прочих понятий модернистской эстетики.
Стоя на этих шатких опорах, Музпросвет, тем не менее, выступает с безапелляционной авторитарной позиции, он представляет якобы объективно существующее знание и злоупотребляет своим положением монополиста.
Андрей Горохов апрель 2009, Кёльн
60-е
— Век об одном и том же — какая скука! Педанты, должно быть! — сказал, зевая, Обломов.
И. А. Гончаров. Обломов
[01] Фанк
«Я выгляжу как человек, которому платят за то, чтобы на него смотреть», — сказал он. Еще он написал в автобиографии, что самое главное для энтертейнера — это волосы и зубы. И то и другое должно быть настоящим и роскошным.
Джеймс Браун (James Brown) с юности много внимания уделял своему внешнему виду. Сидя подростком в тюрьме, куда он попал за взлом автомобилей и кражи, он крахмалил и гладил свои портки, чтобы на брючинах появилась шикарная стрелка. Он боксировал лучше всех, пел лучше всех, лучшие женщины были от него без ума, он лучше всех танцевал, он лучше всех понимал других людей и умел с ними разговаривать. И главное, лучше всех знал, чего хочет, а также что и как нужно вообще делать. Он пер по жизни как танк-победитель, медленно продавливаясь с самого низа наверх, с огромным трудом и нечеловеческой энергией становясь ДЖЕЙМСОМ БРАУНОМ. Именно так он и говорил, имея в виду хозяина фирмы грамзаписи: «Он не верил, что я могу стать Джеймсом Брауном» или: «Он думал, что сумеет помешать мне стать Джеймсом Брауном».
Конец 50-х, разбогатевший Джеймс Браун — у него куча хитов, он дает много концертов — ездит из города в город на розовом кадиллаке. Он за рулем, рядом с ним его менеджер, на заднем сиденье — два певца-приятеля. Остальная группа медленно тащится на автобусе. Чтобы окружающие думали, что в кадиллаке сидит настоящий миллионер, у которого в машине есть кондиционер, Браун не открывал окон. Даже на жуткой жаре. Даже на автодороге: когда мимо проезжала машина, стекла поспешно поднимались.
Они останавливаются на какой-то богом забытой автозаправке посреди раскаленной пустыни. Старик бензоколонщик еле-еле двигается, деньги ему выдали, опустив окно на полсантиметра. Здесь же на автозаправке еще одна машина с какой-то бабулькой. Четверо модников сидят покрытые потом, с широко открытыми ртами, но держат марку. Бензоколонщика со сдачей все нет и нет. Наконец бабулька подошла к их розовому кадиллаку и распахнула дверь: «Эй вы, негры, быстро выскакивайте, пока вы здесь не взорвались!»
Конечно, Брауну не откажешь в чувстве юмора, надутым дураком и снобом он не был. Но эпизод, тем не менее, показательный.
В автобиографии Браун многие эпизоды своей жизни завершает одними и теми же словами: «И тогда я решил, что должен работать еще упорнее, еще больше».
Уже в 50-х он называл себя «самым тяжело работающим мужчиной в шоу-бизнесе». Подразумевалось не только то, что он непрерывно гастролировал и выступал чуть ли не каждый день, иногда проводя на сцене по 80 часов в месяц, первые годы карьеры — буквально за гроши.
Главная работа музыканта — это вкалывание на сцене, настоящий пот. Джеймс Браун не только пел, колотил по клавишам и стучал по барабанам. Он все время находился в танце: будучи шикарным модником, он знал, разумеется, все самые новые движения и воспроизводил их с нечеловеческой проворностью и скоростью. Он был боксером танца. Танцы эти содержали большое количество акробатических номеров: перевороты через голову и прыжки с приземлением на шпагат. При этом он был способен трястись, как будто его колотит дрожь. С Брауна градом катился пот, за выступление он терял литры жидкости, по совету врача после концерта он должен был делать себе внутривенное вливание раствора соли и фруктового сахара.