Мы Любим Ингве Фрея - страница 14

И так во веки вечные.

Которым неожиданно наступил конец. Конец наступил не медленно и не постепенно. Вечность закончилась сразу, вдруг.

На Выселки опустилась тишина. Лес ждал. Сначала тут вырастет трава, потом кустарник. Дренажные ка-навы порастут высокими березками и ольхой. Потом усадьбу займут сосны и закроют опавшими иглами следы человека и его работы.

И нельзя будет сказать, жили здесь люди или не жили.

Кое-кому хотелось бы этот процесс ускорить. К Эриксону приходил однажды человек, предложивший ему бесплатные саженцы, если Эриксон согласится посадить на своих полях лес. Эриксон ответил ему, что охотно пойдет на это.

Но человек походил-походил по земле Эриксона, а потом вернулся в дом и сказал, что лес здесь сажать не стоит.

— У вас и так в доме темно, — сказал он. — А если посадить лес, станет еще темнее.

Эриксон не нашелся, что ему ответить. Незнакомец, его приятель и их жены смотрели на лоскутные дорожки, лица их были серьезны.

Эриксон и Эман заметили это, но ничего не поняли.

— И вы хотите, чтобы дорожки из синтетики заменили вам настоящие? — сказал незнакомец. — Эх, вы! Это же не то!

— Да нет, — ответил Эриксон, — получается то же.

— Это же ручная работа!

— Вы, кажется, нас не понимаете, — вздохнул Гу-стафсон. — Мы хотим, чтобы в домах у нас было чисто. Нужно поддерживать чистоту. А чтобы держать лоскутные дорожки в чистоте, за ними нужно много ухаживать, их нужно стирать с мылом в холодной воде, как рабочую одежду. Раньше мы ходили с ними на озеро, но теперь у нас не хватает на это сил… Эльна тоже считает, что дорожки из синтетики гораздо практичнее.

— И вы больше не шьете лоскутных дорожек?

— Да зачем они нам? У нас их и так много. Мы ими не пользуемся. Зачем таскать тяжелые лоскутные дорожки, когда есть хорошие и легкие из синтетики?

— Но дорожки из синтетики не такие уютные, — сказала одна из дам.

Сапожник почти разозлился.

— Я понимаю, что вы, фру, хотите сказать. Но поймите и вы, что лоскутные дорожки можно держать только в большом хозяйстве, где много рабочих рук. Красивые вещи нужны для общения… А у нас здесь хозяйство маленькое, а общество и того меньше.

— Вы продадите их? — спросила та же дама. Эриксон широко улыбнулся.

— Я как-то об этом не думал. Я не торгую дорожками.

— Разве они сделаны не на продажу? Вы же сами сказали, что ими ни разу не пользовались. И у вас они есть еще.

— Да, есть, — терпеливо объяснял Эриксон, — но делали мы их не на продажу. Мать моя, жена моя и Эльна шили дорожки из лоскутков просто для того, чтобы у нас эти дорожки были. Никто не виноват, что их не довелось использовать. Просто черед до них не дошел… Когда я умру, то в сарае найдут дрова, которые я заготовил, и их тоже не используют… Вы поняли, о чем я говорю?

Эриксон засмеялся. Он, по-видимому, считал, что все это очень смешно.

Конечно, вид красивых дорожек и в нем вызвал воспоминания. Но он не опечалился и не загрустил, как другие. Вместо этого ему сделалось смешно. Ему сделалось смешно оттого, что они когда-то верили, что дорожки им пригодятся. Эта наивная вера казалась теперь смешной. Но Эриксону стало смешно и оттого, что незнакомец, чужак, пытался втолковать ему, что дорожки — красивы. Какое ему до этого дело! Есть вещи нужные и есть вещи ненужные — вот и все!

И как раз сейчас пресловутые дорожки были вещами ненужными.

И он, черт побери, от них избавится!

— Я продам их! — сказал он. — Но возьму дорого.

— Мы уплатим вам десять крон за метр, — сказала одна из дам.

Незнакомец измерил шагами дорожку и сказал:

— Длина четырех штук будет вместе примерно девятнадцать метров. Для большей уверенности положим двадцать метров.

— Что решите, хозяин? — спросила дама.

— Я сказал, что продаю, значит, продаю. — Эриксон искоса взглянул на сапожника.

Но тому хотелось выступать в роли продавца дорожек не больше, чем Эриксону.

— Их нужно связать, — сказал сапожник. — Пойду схожу за веревкой.

— Мы заберем их и так, — предложил незнакомец. — Машина недалеко, у опушки леса. Мы не знали, можно ли сюда проехать.

— Перевязать их все равно не мешает, — сказал сапожник.

Он собрался за веревкой потому, что не хотел глядеть, как Эриксон будет получать за дорожки деньги.