Мы серые ангелы - страница 9

Она к ним в деревню по распределению училкой приехала. Многие ребята за ней ухлёстывали, но она никого к себе не подпускала, а после этого случая стала на него посматривать с усмешкой.

Лопатин от её взгляда всегда краснел, вспоминая тот случай. И вот как-то осенью на очередных посиделках зашёл разговор, кто с кем, значит, гуляет или гулял, все на училку, почему она ни с кем. А она кивнула на Лопатина и говорит: «Вон мой жених, он всё равно уже всё видел, так ведь, Ваня?» Лопатин как сидел на брёвнышке возле костра, так и упал назад. Долго ещё прохода ему ребята расспросами не давали, но уж очень Лопатину не хотелось про своё обожжённое крапивой хозяйство всем рассказывать.

Приятные воспоминания Лопатина прервал голос взводного: «Слушай, Лопатин, завтра в атаку возьми Медведева, а то ведь ротный обещал пристрелить, жалко парня, хоть и обосранец. Ты у нас калач тёртый, глядишь, он с тобой и до фрицев добежит».

— Мне в этой жизни только засранцев не хватало, — недовольно хмыкнул Лопатин.

— Только это ещё не всё, — ухмыльнулся взводный, — пополнение прибыло — к тебе в отделение Василькова определили, командованию по хрену, какую вы там бабу не поделили. Ну, я пошёл, дела у меня, — сразу заторопился взводный.

Лопатин сразу вспомнил ту драку с Васильковым. Как он бахвалился перед группой солдат, что их санитарку, шалаву, имел, мол, и так, и эдак. А она не такая была, хоть и на войне, но очень чистая девушка. Ничего лишнего себе не позволяла, да и жених у неё был, лётчик, где-то рядом воевал, встречались они иногда. Вот тогда Лопатин и дал в морду Василькову со словами: «Если тебе, кобелю, баба не дала, это ещё не значит, что она шалава». В общем, сцепились они. А тут, как назло, комендантский взвод. Обоих из сержантов в рядовые и на месяц в штрафную роту.

Лопатин, очнувшись от этих воспоминаний, уставился на Медведева. Перед ним сидел белобрысый худощавый паренёк, форма висела на нём, как на пугале, ему, наверно, только восемнадцать и стукнуло.

— Ты-то тут за что? — спросил устало Лопатин.

— Да новые сапоги на хлеб сменял, а старшина шум поднял, — виновато опустив глаза, говорил Медведев, — вы, дяденька, не думайте, это меня от сала коптёрского пробрало, старое, наверное, было.

— Ладно, разберёмся, — со вздохом сказал Лопатин, — найди место и отдыхай, завтра в бой, там и самому иногда обосраться можно.

Лопатин закрыл глаза, и опять его закачали приятные воспоминания.

Поженились они с Дуняшей в том же году. Зажили, как говорится, душа в душу. В хозяйстве они оба были не ленивы, так что всё у них ладно было. Но сейчас Лопатину виделось, как они с ней в баню ходили. Баню-то он сам срубил. Бывало, глянет на него своими зелёными глазюками и так с усмешкой: «Ну, что, пойдём твоё, обожжённое парить» и засмеётся, да так звонко, от всей души. Вот так до войны напарили они двух дочек и сына.

Опять этот взводный, зараза, прервал его сон.

— Лопатин, я договорился, Василькова к пулемёту приставили, смотри твой сектор, та высотка слева, там дзот, не знаю как, но до него надо добраться, хоть на метле, ладно, я дальше, Медведев, ты ещё не обосрался? — бросил он уже на ходу.

— Ага, умники, метлу забыли дать, — проворчал Лопатин, — ну иди сюда, — кивнул он Медведеву, вжавшемуся от страха в окоп.

— Слушай, — начал Лопатин, — все перед боем бздят, даже самые смелые. Но есть свои хитрости у тех, кто под пулями ходят. Те пули, что свистят, не твои, не бойся, свою ты всё равно не услышишь. Прятаться надо только в самых свежих воронках, два раза за один обстрел в одно и то же место ни мина, ни снаряд не попадают. Вот, собственно, и все солдатские премудрости, — ухмыльнулся Лопатин, — держись меня, прорвёмся!

Через час они ушли в бой. В этом бою Лопатина тяжело ранило. Боец Медведев, сам, будучи легко ранен, перевязал его, а потом на себе вытащил Лопатина с поля боя. За полученные в бою ранения они оба были амнистированы и после госпиталя направлены в свои части для прохождения дальнейшей службы.

Срочную я служил в 331-м полку ВДВ в г. Кострома. Службу я проходил в 1-й противотанковой батарее 1-го батальона. В батарее было три взвода, во взводе три расчёта по четыре человека — командир расчёта — сержант, рядовые — наводчик, заряжающий и подносчик снарядов. Наводчики поражали цели практически с первого выстрела. Батарея была всегда отличная. В очередной призыв, перед Новым годом, к нам в батарею пришёл боец с очень странной фамилией — Фортуна. Да, именно так, рядовой Фортуна. Его назначили подносчиком снарядов в соседний расчёт, и ничего особенного в нём не было.