Мы живем рядом - страница 30

Пройдя еще немного, мы увидели несколько конур, запертых на замок. Да, маленький замок висел на двух жалких досочках. Мы заглянули через эти доски, чисто условно изображавшие двери. Там внутри было то же, что и в других конурах, такие же кошмы, такие же кровати с грязными веревочными сетками.

— Что за богачи живут здесь? — спросил я шутя. — Что тут запирать? Чьи это жилища?

По лицам людей, стоявших вокруг нас, пробежало волнение. Они ответили не сразу. Потом одна женщина с хорошим, открытым взглядом больших черных глаз сказала медленно, показывая рукой на эти конуры:

— Это жилища коммунистов, которые должны были уйти в подполье, их преследует полиция. Они не могут жить открыто. Они борются за нас, за наши права, а мы оберегаем их жилища!

Это было так невероятно, точно луч света пробился в черный подвал и осветил и эту женщину, и толпу этих оборванных ребятишек, и полуслепую старуху, сидевшую на пороге своего закутка.

— Смотрите, — сказал нам один товарищ, перед тем как мы пошли в этот квартал, — вы увидите ужас, который не поддается описанию. Но знайте, что там живут люди в этой тьме, люди, а не жалкие, сломленные угнетателями существа. Там копится сила народного гнева. Там живут и работают борцы за лучшее будущее. И когда народный гнев вырвется из вековой темноты, горе тем, кто так бесстыдно издевался над народом, кто высасывал из него последние соки, кто превратил его в бесправного раба!

Я думаю, что этот товарищ прав!

Каждое утро ей подавали машину. Стройный, в синей куртке с золочеными пуговицами шофер открывал ей дверцу, и когда собака занимала свое место рядом с ним, он опускал стекло, чтобы прохладный утренний воздух обвевал ее усталое от жаркой ночи тело.

Машина катилась по широким улицам, на которых еще не завивались рыжие смерчи пыли, мимо богатых домов, тонувших в зелени. Потом машина пробиралась между коттеджей нового поселка для господ иностранных инженеров, строивших новую фабрику на окраине Карачи, затем тяжело взбиралась на песчаные дюны Клифтон-бича, за которыми во время отлива открывались унылые песчаные бугры, пропитанные соленой водой. Бугры колыхались, точно были сделаны из резины. От этих бугров несло солоноватым, влажным запахом, таким острым и холодным после городских стен и улиц.

Она прыгала на дюны и шла медленно, вглядываясь в серебристое море с курчавой зеленоватой пеной. Кое-где проходили паруса, дымил пароход на дальнем рейде. Она шла в своей светло-серой попонке с мягкими голубыми пуговицами, как настоящая английская леди, гордо смотря по сторонам. Все знают, что европейским породистым собакам вреден горячий климат Карачи, и ее хозяин — англичанин — это прекрасно понимал. Поэтому он и приказал шоферу возить ее каждый день к морю, чтобы она дышала соленой прохладой и ее нервы успокаивались.

Потом она гуляла под вечер по большому пустырю. За ним виднелась стена джентльменского клуба, где ей был хорошо знаком зеленый бархатный газон и желтые дорожки, усыпанные красным гравием, клумбы с тяжелыми пестрыми цветами. Пустырь был хорош к вечеру, когда на небе вечерние облака застывают, как караван верблюдов, и трава пахнет горьковато и пряно.

На пустыре она встречалась с гордым и прекрасным животным. Это была скаковая лошадь ее хозяина, бравшая призы по всей Индии. Ее тоже выводили гулять на пустырь. У них были, по-видимому, одни и те же мысли насчет пустыря. Он нравился и этой лошади с бледно-желтыми боками и этой собаке, шедшей так осторожно, точно она ступала по паркету.

Они считали, что пустырь — их собственность. И они были такие воспитанные и такие гордые, что почти не смотрели друг на друга, но были довольны, что ни ту, ни другую никто не держит на привязи. Слуга, выводивший собаку, шел почтительно позади, а два конюха, выводившие лошадь, сначала шли рядом с ней, потом отставали, потом садились на траву и начинали рассказывать друг другу разные новости, которые ходили по городу.

Собака и лошадь гуляли рядом. Неожиданно они остановились и посмотрели друг на друга, как будто хотели спросить: как вам нравится?