Мятеж - страница 12

.

– Нас часто неправильно считают своеобразными ножками стула, стул один, ножек у него несколько, на самом деле мы скорее похожи на сообщающиеся сосуды, после того, как сосуды заполнены, уже нельзя сказать, что вот в этом – исходное вещество, а в остальных – лишь копия, мы все – копии, и все – исходные.

– Но вы же сейчас сами по себе.

– Как любой человек, но я поясню, в чём разница, астрогатор, вы давно были на живых мирах?

Ковальский моргнул, соображая, как разговор перескочил на эту тему.

– Лет пять назад. Истиорн.

– Отлично – вы помните, что ощущали, когда звучала Песнь?

– Ну… – Ковальский замешкался. Вы бы ещё про мой первый сексуальный опыт спросили. – А что конкретно вас интересует?

– Это было ощущение костыля, которым вас заменили?

– Н-нет… а почему, собственно…

– Вы чувствовали общность, единение, даже, можно сказать, соитие с миллионами вам подобных?

– Что-то вроде, да, – Ковальский опять покраснел.

– Я вас поздравляю, в тот момент вы фактически были эффектором, в самой небольшой степени, но всё-таки, я почему вспомнила о костылях: Песнь – это всё-таки своеобразный костыль того, что когда-то просто жило вокруг нас, Мать Терра, потерянная и обетованная, но увы, теперь с вами только мы, безмерно чуждые вам изгои.

Ковальский неловко откашлялся.

– Мне в тот момент не казалось, что это какой-то там костыль.

– Тем лучше для вас, но это был он самый, вам же, советник, – Превиоc обернулась к ухмыляющейся физиономии ирна, – я приведу более близкую аналогию, мозг ирнов, как и человеческий, состоит из двух асимметричных полушарий, что будет, если их разделить, перерезав мозолистое тело?

Ирн на мгновение перестала ухмыляться. Мысль ей крайне не понравилось.

– Получится два малфункциональных квази-сознания. Инвалида.

– Существует техника зеркального отражения нервных импульсов от рептильного мозга, она практически полностью восстанавливает дееспособность обоих полушарий – через достаточно короткое время в обоих вновь развивается полноценная личность, ну, скажем так, вполне полноценная, и обе из них не будут идентичны оригиналу, особенно та, что из подавляемого у вас в обычном состоянии правого полушария, они даже будут обладать разным набором воспоминаний.

– К чему вы клоните, Превиос?

Кажется, впервые за всё то время, что Ковальский наблюдал за этой парочкой, гостья из Сектора ирнов оказалась на грани потери самообладания.

– А теперь представьте, что они так пожили-пожили по отдельности, а потом обе половинки снова соединили, убрали зеркалирование, срастили нервные сети, восстановили проводимость, что получится?

Пауза на переваривание.

– Жестокая шутка. Мы бы так никогда не сделали.

– Какие шутки, человек снова получил шанс стать самим собой, выздоровел, можно сказать, стал опять полноценным.

– Нихрена подобного.

Глаза Ковальского, казалось, сейчас полезут из орбит. Таких выражений от ирна он ждал в последнюю очередь, они же это, вовсе не однополые, фертильный механизм у всех известных гуманоидных рас был примерно одинаков, но… но кто их на самом деле знает, все ирны, о которых было известно инфобанкам людей, имели женские вторичные половые признаки. Во всяком случае, выглядели они все как маленькие девочки с бантиками и в сандалиях. И тут такая маскулинно-генитальная лексика.

– Кажется, не у одного Первого есть свои фобии, советник, так всё-таки, полученный в результате индивидуум он кто, исходная личность, одна из вторичных, совершенно новая, какая-то мозаика из фрагментов всего этого, и что случилось с исчезнувшими, их незаметно подменили, как это, костылём?

– Вы, эффекторы, нечто подобное проделываете с собой каждый раз, когда соединяетесь воедино и дробитесь вновь?

– По сути, да, но нет: вместе мы единая личность, но по отдельности каждый – такой же полноценный разум, а не инвалид с обрывками памяти, хотя в каком-то смысле мы становимся разными, но согласитесь, любой индивид, переживающий трансформацию под воздействием внешних или внутренних факторов – тоже постоянно и непрерывно становится кем-то другим, зачастую довольно дискретным образом.

– Но не делится же при этом на части! И не сливается впоследствии вновь!