На большой реке - страница 9

«А, однако, пора мне и за Максимом Петровичем плыть: они, поди, уж заждались и проголодались!» — проговорил он про себя и, прихрамывая, побрел по песку — покричать Наталье Васильевне, что он едет на тот берег.

Он остановился на изрядном расстоянии от купающихся и стал кричать им и подавать знаки. Однако его долго не могли услышать из-за шума и хохота. Чудила Наташка! Как всегда, ее и девочек Ларионовой никак не могли выгнать из воды. А уж у Наташки коротко остриженные на лето волосишки стояли сосульками, похожими на ежиные иглы, и зуб на зуб не попадал. Но она еще спорила и даже вникала в разговоры старших между собой. О ком-то из знакомых мать сказала Ларионовой, что он счастливчик, в сорочке родился. Наташка навострила уши: «Мама, а я в сорочке родилась?..» И пока Наталья Васильевна соображала ответ, за нее ответила Светлана, сердитая на сестру за то, что приходилось чуть не насильно выволакивать ее из реки: «Ты в плавках родилась». Наташка отмахнулась: «Да ну тебя!.. Мама, а из чего сорочка, в которой родятся?» И снова ответила ей Светлана: «Из чего? Из штапеля, конечно!»

Услыхали голос лодочника. Наталья Васильевна махнула ему рукой: отпускаем, мол. И Степа заковылял обратно к моторке. Сокращая путь, он срезал мысок острова поперек и прошел возле самой гряды леса.

Вдруг оттуда, шагов за сто от него, раздвигая рукою кусты, вышел человек и стал удаляться спиной к Степе в дальний конец острова.

От внезапности Степа оторопел. Остановился было. А затем, обдумав, спокойно пошел к своей лодке. Ну что ж тут удивительного, что из леска вышел человек? Не пустыня ведь!.. И никому невозбранно. А потом мало ли теперь всяких изыскательских партий бродит и по берегам и по островам! И геодезисты, и гидрологи, и мало ли еще каких...

Человек был, видать, из приличных, одет, как демобилизованный: фуражка, гимнастерка, ремень, галифе, заправленные в брезентовые зеленые сапоги. На ремне через плечо планшетка и походная фляжка. С затылка видать — светловолосый. Ростом высок. Ступает спокойно. Даже и насвистывает. Пускай себе идет! Наверное, там где-нибудь, в заливчике, у него ботик спрятан — в нем и переплыл.

И вдруг, как это бывает в таких случаях, мотив, насвистываемый незнакомцем, сперва отложившийся лишь в слухе, осознался. «Постой, постой... — спохватился внутренне Степан Семенович, воспроизводя посвист незнакомца и даже останавливаясь для этого, — Так, так. Именно! Уж ему ли, самарцу, не знать этой беспутной, жалобно-отчаянной песенки, ставшей как бы гимном отборных белогвардейских частей! Слыхать было ее в те годы и в Самаре и во всем Поволжье. Да и в Сибири бегущие от красных буржуи и каппелевцы уносили с собой эту свою песенку. С нею и расстреливали, с нею и погибали. Но ведь вот уж лет тридцать, как вымерли эти самарские белогвардейские страданья про «шарабан мой, американку»... Да и кому сейчас в башку войдет петь или там насвистывать беспутную эту галиматью?»

Степан Семенович оглянулся. Незнакомец и впрямь уже отплывал в своем узком рыбачьем челне, на обе стороны огребаясь веслом с кормы. Нет. Теперь уж и поздно его останавливать; покуда-то доковыляешь до своей «Чайки» да запустишь мотор. А жалко, жалко, что не глянул ему в лицо. Видать, недобрый человек. Недаром же молвится в народе, что-де скажется птица по́свистом!

И зеленые и серебряного цвета многооконные самолеты, огромные, большеголовые, похожие на каких-то крылатых, мордастых кашалотов, виднелись по всему простору необозримого подмосковного летбища.

Одни из них после длительного разбега и как бы еще не преодолев земной тяги, с нарастающим рокотом только что начинали свое восхождение на воздух — словно бы в гору тянули наизволок. Другие изящно и гордо приземлялись, черкнув колесами землю. Третьи недвижно стояли в своих порядках.

В этот солнечный день в ожидальном зале подмосковного аэропорта сидела девушка.

Ей было лет около двадцати. Была она рослая и светловолосая, в светло-синем костюме и в яркокрасной бархатной шляпке в виде маленькой волнистой чалмы, надетой слегка набок. Запоминались ее жемчужно-серые большие глаза и тенистые ресницы с редкими взмахами. У светло-румяного, здоровьем пышущего лица ничуть не отнимал прелести ее большой рот, несколько выдвинутый в верхней своей части и с чуточку вывернутыми губами.