На цыпочках - страница 13

Сжимая обломок кирпича я метнулся к дыре.

«Действуй!» — мысленно приказал я себе и высунул голову в пролом.

Две деловитые девочки (одна в белом пуховом берете) подошли и стали сосредоточенно смотреть на меня, но на их лицах не было ни осуждения, ни торжества — они обдумывали меня.

«Действуй! — еще раз подумал я, — руки вперед и головой — туда!»

Я так и поступил: вытянув руки вперед так, что свело плечи от усилия, я протиснулся в пролом до половины и тогда, отогнув назад голову, посмотрел на стоящих детей. Я старался выражением лица показать им, что ничего необычного в моем появлении нет и что, когда я весь вылезу из кирпичной дыры, я не сделаю ничего дурного. Я одновременно и улыбался, и делал виноватое лицо, для того чтобы они не испугались, и правда, они еще несколько секунд стояли спокойно, но потом их детские лица стали жалобно кривиться, они еще не плакали, и, для того чтобы они этого не сделали, я еще усилил свою улыбку и жесты. Я с ужасом видел, как их глаза постепенно наполняются слезами, как медленно и капризно открываются рты, и вдруг они обе сразу разразились громким, слышным во все концы двора и, наверное, на лестнице, плачем и одновременно просыпались крупными обильными слезами. Я отчаянной мимикой и жестами старался показать им, что не надо этого делать, что я не причиню им вреда, что я совершенно не страшен, но этим только больше напугал их. С громким криком они побежали от меня в глубь двора.

«Зачем они кричат!» — заглушая собственные мысли, подумал я, но мне еще пришлось сложить руки над головой, чтобы вытянуть себя из пролома назад.

Шум и топот раздались где-то рядом. Не имея смелости даже оглянуться, я зажмурился и втянул голову в сведенные судорогой плечи. Я замер, ощущая лопатками и головой приближающуюся опасность. Я замер.

Так я сидел на корточках, пока существующая здесь тишина не привела меня в себя. Я посмотрел на свои руки, одна из которых все еще продолжала сжимать красноватый обломок кирпича, я уронил его. Медленно и осторожно я поднялся, выпрямился и почувствовал, как при этом заныли коленные чашечки. Напряженно слушая собственный шорох, я обернулся — никого не было под лестницей.

Прислушиваясь, я стоял в закутке, пока не стал чувствовать рубашку, приставшую к моему телу. Я повел плечами, чтобы она отстала от вспотевшей спины, или я просто был мокрым от дождя...

«Нет, здесь никого кроме меня нет, — подумал я. — Наверное, он ждет меня там. А может быть, это вообще случайность».

Я осторожно, бесшумно, всей стопой ставил ноги на ступеньки, когда выбирался из своего убежища или ловушки, в общем из-под лестницы, чем бы она в данный момент для меня ни была. Я вышел на площадку и увидел на кафельном полу только грязные мокрые следы, может быть, и свои в том числе, да несколько обгорелых спичек.

«Вероятно, он здесь прикуривал», — отметил я и услышал, как где-то этажом или двумя надо мной щелкнул замок.

Я еще немного постоял на площадке и вышел из подъезда. Дождь уже совсем прекратился, и люди из парадных тоже куда-то исчезли — возможно, они просто разошлись по своим делам, — но мне теперь не было до этого никакого дела. Мне теперь и так все было ясно: понятно, например, было, почему тот прохожий не остановил меня и почему не стал ждать на лестнице, понятна мне стала теперь и жалость девушки, выражение ее лица — все мне было понятно. Я стоял на каменной ступеньке парадной и не смотрел на тянувшуюся передо мной железнодорожную насыпь, так как это было уже не нужно.

«Что ж, — подумал я холодно, — я вернусь. Конечно, пора. Дождь кончился, и ничто мне не поможет. Ну и хорошо, — даже с каким-то удовлетворением подумал я, — не поможет. Я вернусь. Но я не пойду больше в алюминиевые ворота — мне не к чему скрываться, и так все всем известно.

Я вернусь, но я еще раз, в последний раз пройду мимо окна кафе, чтобы та девушка в брюках... чтобы она запомнила меня навсегда. И проходя, я сделаю что-нибудь такое... что-нибудь... ну, например, прижму кулаки к глазам... чтобы она запомнила меня навсегда».

И я пошел. Не обращая внимания на железнодорожную насыпь, ни на стену того учреждения, я вернулся по длинной и все еще мокрой улице, безлюдной, как во время дождя, миновал алюминиевые ворота и даже не взглянул туда — я прошел мимо них до угла. Но когда я, нарочно не убавляя шага, искоса взглянул на широкое окно кафе и уже приготовился было дернуть заранее сжатые кулаки к глазам, я увидел, что девушки больше нет в этом окне — другие люди стояли там.