На Днепре - страница 20
Но нет, все верно и точно, как в аптеке: двенадцать тысяч и несколько сотен. Деньги не дают Янклу покоя, целый день не идут из головы, как проклятые привязались, не хотят отстать. Еще никогда в жизни праздник для него не был так тягостен.
Вечером, когда праздник уже отошел, Янклу стало невтерпеж. Он вскипел, ворвался к хозяину в контору и, не обращая внимания на посторонних, разразился потоком упреков:
— Что вы меня, хозяин, проверять вздумали, что ли? Зачем в искушение меня вводите? Жилетку, говорю я, отчего не приберете? Зачем вы ее под подушку подбросили! В грех ввести хотите? Думаете, дурак, я, что ли? В деньгах не разбираюсь? Уберите жилетку! Отстаньте вы от меня…
После этого случая все убедились, что Янкл честен: чужого не тронет. Деньги все же несколько раз пересчитали: а вдруг чего-нибудь не хватает? Денежки счет любят! Когда же все оказалось налицо, хозяева даже посмеялись.
С тех пор все знают, каков Янкл. Нет, пусть Буня зарубит себе на носу:
— Под меня тебе не удастся подвести мину! Кого хочешь выживай из дому, но меня — дудки!
— Ладно, ладно! — шипит Буня. Она очень зла. — Запишу это углем внутри печки.
Буню не собьешь и не запугаешь: у нее много способов насолить Янклу, хоть он и чувствует себя неуязвимым. Она в долгу никогда не останется. Долг платежом красен. К обеду она кладет Янклу в тарелку кусок жилистого мяса, пусть давится и жалуется в небесную канцелярию! Пенек видит это. Украдкой он берет со стола кусок мяса и крадучись несет его Янклу.
— Ну, погоди, Пендрик! Не буду больше любить тебя. Буду как твоя мама. — Буня грозит ему пальцем. — Не жди, чтобы я за тебя заступилась. Фолик и Блюма станут колотить тебя, так пусть хоть до смерти забьют!
Пенека ее угрозы мало трогают. Он не любит далеко загадывать. Ему приятно смотреть, как Янкл усердно поглощает все, что Пенек принес из столовой. Не так уж и голоден Янкл, но все же обсасывает пальцы, чмокает от удовольствия, чтобы Буня слышала и лопалась от злости. Пенек доволен Янклом, восхищается им.
Когда Янкл выходит из кухни, Пенек бежит за ним следом по двору, огороженному высоким забором. Янкл беседует с Пенеком, как с ровней.
— Буня, — говорит он, — зловредная баба. А с чего, думаешь, взъелась на меня. Хотела бы за меня замуж. А на черта она мне сдалась! Старше меня на пятнадцать лет. Замужем была за конокрадом. Помер он в одесской тюрьме. Честь какая!
Любопытство Пенека обострено до крайности. Ему хотелось бы, чтобы Янкл и Буня поладили между собой. Пенек — большой любитель свадебных торжеств, да и, кроме того, ведь хочется немного веселья. Его так мало в этом большом «белом доме».
Он думает об этом, стоя возле Янкла в конюшне.
Янкл чистит красивых, рослых коней. Он снял с них попоны, железной скребницей сдирает с брюха засохшую грязь, расчесывает шерсть круглой, плоской щеткой.
— Пенек, — бросает он весело, не оборачиваясь и продолжая чистить брюхо лошади, — что-то больно невесел ты, Пенек, нынче…
— А что?
— Отец болен. Этим огорчен, что ли? Пустяки! Выздоровеет… Крепок он, отец твой, выдержит. Не любит он только лечиться. Ну, да и чудак он. Терпеть не может, чтобы его голым видели. Даже доктора не допускает. А уж притронуться к нему голому — упаси боже! Не знаю я его, что ли? Поколесил с ним, чай, немало. Терпеть не может, чтобы в дороге ему чем-либо услужили. Даже сапог почистить не даст или веничком постегать в бане. Все сам, все сам, — умора, да и только! Уж такой человек. Известное дело, богатей. Чудак!
Пенеку становится грустно уже от одного того, что Янкл его утешает. Он мысленно согласен с Янклом: «Отец чудаковат!»
Пенек знает, что самые тягостные дни для отца — это те, когда ему надо стричься. Он терпеть не может, чтобы к нему прикасались, даже к его волосам. Отец, бывало, входит украдкой в зал, становится против большого зеркала и пытается постричь себя сам. Увидя это, мать подымает крик:
— Господи, с ума сошел человек!
Но теперь матери дома нет, нет и никого из детей, — больной может чудить сколько душе угодно, тут его видит один Пенек, но он не в счет. Для Пенека у больного не более чем несколько считанных слов. Вот они: