На крыльях победы - страница 26

Снова пришло письмо из дому. Обстановка на Дальнем Востоке была тревожная. На границе участились провокации японской военщины. Квантунская армия угрожала нашему тылу. И нам приходилось держать на Дальнем Востоке большие воинские силы, чтобы, если понадобится, отразить нападение Японии.

А как те войска нужны были там, на фронте против фашистов! Но дойдет очередь и до вас, самураи! Мы вспомним все! Наш удар будет беспощадным!

Подойдя к штабу, я услышал плач. Оглянулся — никого нет. Плач доносился из-за угла. Заглянул и увидел Валю. Прижавшись к шершавой деревянной стене лицом, она плакала навзрыд. Плечи ее вздрагивали.

— Валюша, что с вами? — подбежал я к ней. — Валюша! Вас обидел кто-нибудь?

Услышав мой голос, Валя обернулась и бросилась мне, выкрикивая сквозь слезы:

— Саша! Саша!

Меня точно огнем обожгло: что-то стряслось с братом! Я взял Валю за руки:

— Спокойнее, ну спокойнее! Что случилось-то?

Всхлипывая, Валя с трудом выговорила, что Саша не вернулся из полета, об этом даже в дивизию сообщили. «Сашка, Сашка! — с болью подумал я. — Неужели ты погиб?

— Сейчас все узнаю, — сказал я Вале и заковылял на КП, не обращая внимания на боль в ноге. Немного не доходя до КП, я замедлил шаг и, отдышавшись, вошел в землянку. Там слышались громкие взволнованные голоса. Увидев меня, товарищи замолкли. Я переводил взгляд с одного летчика на другого:

— Что случилось? Говорите, что случилось?

Все молчали. От нар отошел Ремизов, я его только сейчас заметил, и взял меня за локоть:

— Владимир! Хоть убей, я не знаю, где и как это произошло!

— Да что, что случилось?! — выкрикнул я. — Рассказывай наконец!

Меня била мелкая дрожь, и я вынужден был присесть на нары. Ремизов, виновато поглядывая на меня, рассказал о полете.

Выполнив задание, он и Саша возвращались домой. Когда приблизились к линии фронта, увидели, что восемь наших яков ведут бой с десятью «юнкерсами».

— У меня горючее было уже на исходе, но я все ж решил помочь своим, — говорил Ремизов.

В землянке стояла тишина. И хотя Ремизов повторял рассказ, все слушали его внимательно.

— Прежде, чем ввязаться в бой, — продолжал Ремизов, — я посмотрел на самолет Саши, который все время шел слева от меня, и... не нашел его. Не было его и справа. Я запросил по радио: «Саша, где ты?» Несколько раз запрашивал, но ответа не получал. Прошел над линией фронта, — Сашиного самолета нигде нет. Бой ушел в сторону, и я на последних каплях горючего дотащился до аэродрома.

Ремизов умолк. Он сидел, опустив голову, и рассматривал свои пальцы.

— Может, в бой он ввязался? — спросил я с надеждой.

— Кто его знает? — вздохнул Ремизов. — Едва ли. До боя было далеко, и я бы заметил Сашу.

Мы терялись в догадках. Куда девался Саша? Высказывались самые различные предположения.

В землянку заглянул посыльный из штаба:

— Младший лейтенант Некрасов, к командиру полка!

— Наверно, что-нибудь узнали о Сашке, — крикнул я и, превозмогая боль в ноге, побежал на КП.

Поднимаясь на холм, где была радиостанция КП, я с удивлением услышал, что наш «батя» разговаривает с женщиной. Обычно женщины не посещали КП. Во время полетов у наших летчиков, хотя мы с этим и боролись, часто в трудную минуту вырывались крепкие словца. А тут на КП женщина спокойно говорит с командиром полка. Удивление возросло еще больше, когда я увидел Нину Георгиевну.

Командир полка поздоровался со мной за руку, что он делал очень редко и что считалось у нас проявлением большого внимания и уважения со стороны Армашова. Пригласив меня сесть, он спросил:

— Ты уже знаешь?

Я кивнул головой.

— Я запросил все наблюдательные пункты, — сказал Армашов. — Передал в дивизию и на передний край, позвонил в штаб армии, чтобы они проверили по всем госпиталям. Скоро узнаем, где твой брат. Думаю, что совершил вынужденную. Во-первых, держи себя в руках и, во-вторых, на Ремизова не обижайся. Война есть война! Уверен, что Саша не пропал. Может, ввязался в бой. Эх, молодость! Сынки, сынки!..

В голосе Армашова появились какие-то новые для меня теплые нотки. Мы с братом были самыми молодыми летчиками в полку, и командир полка не только называл нас сынками, но и относился к нам как строгий, но внимательный и заботливый отец. Сейчас он вместе со мной тяжело переживал исчезновение Саши.