На ладони ангела - страница 35

Готический стиль лишил церкви колонн, вознес их остовы на головокружительную высоту, погрузил в таинственный мрак боковые нефы и создал те огромные пространства, что порождают в человеке ужас и чувство вины. На смену полукруглой арке, так называемому колыбельному своду, этой метафорической реминисценции колыбели младенца, пришел стрельчатый свод, который также справедливо называют ломаной аркой. Разрывающей интимную связь с материнским началом, рассекающей счастье, единое надвое. Сын, грубо лишенный мечты единообразного причащения, вырванный из своего гнезда, должен был расстаться с древним убежищем и вперить свой взор в величественный полумрак немыслимо высоких сводов, дабы узреть сокрытый в нем ужасный лик Отца. Что такое стрельчатый свод, как не нахмуренные брови Господа? В базилике Святого Петрония тебя непроизвольно охватывает дрожь, ты чувствуешь себя отверженным и осужденным. Монументальный неф сокрушает тебя своим угрюмым великолепием. Раздавленный царственной мощью корабельных нефов, ты мыслишь себя ничтожной тварью в преддверии наказания. Закон, угроза, страх проникли отныне в наши жизни. Нежные материнские руки оставили католическую религию на волю, несгибаемую волю Отца.

Я написал «в наши жизни». Это возвращение Христа к Яхве вероятно повлекло за собой столь драматичные последствия лишь для меньшинства: для нас, Дженнарьелло. Говоря «для нас», я имею в виду не только себя и своих собратьев из прошлого. Я говорю также о тебе, кто в это самое мгновенье возмущенно не соглашается со мной и готов уже бросить книгу и бежать к дон Микеле, чтобы назначить день венчания. Сколько бы ты ни пытался оспорить очевидное, сила моей любви в конце концов изгонит ложь из твоего сердца. Рано или поздно я научу тебя распознавать правду. Конечно, было бы куда проще скрыть от тебя все ужасы многовековых гонений и преподнести терпимость как универсальное достижение современного мира. Я никогда пойду на столь жалкий компромисс, даже ради того, чтобы преодолеть приводящее меня в отчаяние твое внутреннее сопротивление. Я стремлюсь убедить тебя, а не завлечь. Или ты предпочитаешь, чтобы я счел тебя слишком малодушным, чтобы вынести вид испытаний, которые тебя ожидают? Оставайся с Джузеппиной, если тебя заботит только собственное благополучие! Вот так сильно я горю надеждой, что к концу моего рассказа ты объявишь о своей капитуляции (увы, запоздалой и напрасной, Дженнарьелло!), так настойчиво я требую, чтобы осознанно ты сделал свой выбор, не поддаваясь лживым соблазнам.

Познай для начала цену слезам и крови, которых стоило нам в Средние века поражение аристократии народу. Копаясь в библиотеках для своей диссертации, я обнаружил некоторые документы, которые уточняют, когда и при каких обстоятельствах мы встретили своих первых палачей. А то ты скажешь, что ни профессор Лонги, ни мой брат Гвидо не могут быть призваны мною в свидетели, равно, впрочем, как и любой другой человек из моего окружения.

Победа стрельчатых сводов и арок, как и победа семь веков спустя серпа и молота, ознаменовала в самом деле наш приговор. Мы встали на сторону процесса, победители которого привели нас к суду. С X по XII век, в романскую эпоху, ты не найдешь ни одного свидетельства суда над нами. Святой Павел еще не успел тогда принять эстафету у святого Иоанна. Покрывало Вероники гасило гнев Моисея. Репрессивные законы? Установленные еще Феодосием, первым христианским императором Рима, они нигде не применялись в Западной Европе. Законы аутодафе, провозглашенные актами Юстиниана и затем в капитуляриях Карла Великого, не стоили и спички для судов того времени… Существует предание, что Уго, основатель династии Капетингов, отправившись как-то в церковь и заметив на паперти двух мужчин, предававшихся вместо откровений божьих откровениям плоти, укрыл их своим королевским плащом. Стоя на коленях у алтаря, он молился дольше, чем обычно, быть может, выпрашивая у Господа им прощения, и уж несомненно для того, чтобы дать им время скрыться до появления сбиров.

Преследования начались к концу XIII века, с апостольством доминиканцев и учреждением Инквизиции. Под сенью каких же злосчастных фигур был я, пожалуй, рожден! Представь себе, что Болонья была любимым городом Доминика де Гусмана. Этот испанский фанатик частенько засиживался тут, это он объединил в Сан-Николя-де-Виньи первые два капитула ордена и заложил фундамент монастыря, неподалеку от той улицы, на которой я вырос. Да и умер он здесь же, в Болонье. Погребенное прямо в стенах Сан-Николя, под обыкновенной плитой, как он того и желал, чтобы впоследствии быть истоптанным сандалиями своих братьев, его тело было перезахоронено в торжественном склепе мраморного мавзолея после того, как на месте старой церкви, ставшей слишком тесной для растущего числа паломников, был выстроен новый собор, названный его именем и освященный лично самим Папой. Череп его поместили в ковчег из чеканного серебра, которого не удостоился даже твой святой Джануарий. Со всех концов христианского мира стекались люди, дабы почтить его мощи, которые привлекали все большее число верующих.