На луче света - страница 12
— Следующий пункт. Я получила звонок от доктора Флина прошлым вечером.
— Ах, да. Я собирался попросить тебя позвонить ему.
— Думаю, он не смог ждать. В любом случае, я организовала ему встречу с протом.
— Только не позволяйте ему отнимать у прота слишком много времени. Он не будет последним вашим посетителем.
— Я знаю. Уже получила запросы от китолога и антрополога.
— Может быть, больше пока не будет…
— Посмотрим. — Она ускакала, оставив меня наедине с Джеки, тридцатидвухлетней «малышкой», сидевшей на сырой земле (газон был полит во время обеда) возле внешней стены, рывшей ямку, восторженно нюхая каждую ложку мягкой земли, прежде чем сжать её в шарик и аккуратно положить на гору таких же шариков. У неё были земляные усики, но я не стал останавливать её и предлагать ей помыть её грязное лицо.
Как и у многих наших пациентов, у Джеки была трагичная история. Она выросла на овечьей ферме в Вермонте и проводила много времени на открытом воздухе. Из-за домашнего образования и изоляции от тесного контакта с другими детьми в ней развился ранний интерес к природе во всех её цветах и разнообразии. К сожалению, родители Джеки погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было девять и она была вынуждена жить со своей тётей в Бруклине. Почти сразу же после этого, играя на детской площадке своей новой школы, она была случайно подстрелена в живот десятилетним мальчиком, пытавшимся отомстить за убийство своего старшего брата. Из больницы она вышла немой и с того дня не вымолвила ни слова, умственно не состарившись ни на день. Одна из медсестёр до сих пор заплетает её косички, как делала её мать, когда та была девочкой.
Хотя мозг её не пострадал, ни одна из наших попыток вывести её из мира её мечты — так любимого ей детства, не увенчались успехом. По всей видимости, она жила в состоянии гипноза собственного производства, от которого мы не могли её пробудить.
Но как она наслаждается этим миром! Когда она играет с игрушкой или с одной из кошек, она погружается в это всем своим существом, полностью фокусируясь на объекте и игнорируя всё остальное, также как наши аутисты. Она наслаждается закатом или тем, как воробьи стекаются на деревья гинкго, с восторгом и спокойствием. Приятно смотреть, как она ест, закрыв глаза и слегка причмокивая.
Я смутно надеялся, что пациенты вроде Джеки, Майкла и другие получат помощь от прота, пока тот снова не исчез. Бог знает, что бы мы смогли для них сделать без него. Он уже сыграл важную роль в том, чтобы на мгновение вытащить Роберта из оцепенения, даже если только для того, чтобы тот сказал, что сожалеет. Но о чём? Возможно, это из-за того, что он не был готов пройти через это, сотрудничать в его лечении или, возможно, это было то, чем должно было быть — обнадёживающим знаком, попыткой общения, маленьким началом.
Тем же днём, когда я спешил на заседание комитета, я заметил прота в комнате для отдыха, общающимся с двумя нашими наиболее сложными пациентами. Один из них двадцатисемилетний белый мужчина, выходец из Мексики, одержимый идеей, что он сможет летать если хорошенько сосредоточится. Его любимый писатель, разумеется, Габриэль Гарсия Маркес. Ни любые количества лекарств, ни психотерапия не смогли убедить в том, что только птицы, летучие мыши и некоторые виды насекомых могут подниматься в воздух. И он проводит большую часть своего времени вне сна, бегая по лужайке взад-вперёд и взмахивая руками, никогда при этом не поднимаясь над землёй выше, чем на фут или два.
Что привело к этому печальному состоянию? Мануэль был четырнадцатым из четырнадцати детей. Поэтому он всегда был последним на очереди в ванную, никогда не получал свою долю и без того ограниченного питания, никогда не носил новую одежду, даже нижнее бельё и носки. К тому же, он был «коротышкой», едва достигая пяти футов в высоту. В результате он вырос, не имея почти никакого чувства достоинства и, вообще, считал свою всю свою жизнь ошибкой.
По причинам, известным одному лишь ему, он задался невозможной целью — научиться летать. Если бы он смог сделать это, решил он, то смог бы быть достойным того, чтобы снова вступить в ряды своих человеческих собратьев. Это случилось, когда ему было шестнадцать.