На острие меча - страница 9

Никифоров был занят, пришлось ждать. Адъютант положил на столик перед Пеевым газеты: «Днес», «Слово», «Зора». Очередная статья премьера Филова и его портрет. Лицо благообразное, только улыбка как наклеенная. Улыбка фарисея.

— Генерал просит вас, — сказал адъютант, и Пеев вошел в кабинет, просторный, как зал для танцев.

— Здравствуй, Форе! Я не слишком некстати?

— Ты же знаешь, что я всегда рад тебе! — сказал Никифоров. — Чертов кабинет! Просто балдею в нем. Дела, бумаги, писанина. У меня есть полчаса свободных, не хочешь ли погулять?

Дом был в сотне метров от царского дворца и Борисова сада.

Сели на скамейку; Пеев поднял с земли прутик, постучал по колену.

— Знаешь, Форе, что я вспомнил? Свою женитьбу.

— Да, забавно вышло. И от службы избавился и жену получил. Как там Елисавета?

— Эль? С ней все в порядке… Но и ты был хорош!

Никифоров засмеялся: пример Пеева оказался заразительным. Вскоре и сам Форе проделал такой же трюк со свидетельством и тоже вылетел из армии. В 1910-м. Он и раньше был на грани увольнения: под предводительством Пеева и с группой надежных ребят-социалистов в день освящения Народного театра освистал монарха Фердинанда Саксен-Кобургского. От кары спас дядя, видный генштабист. А еще раньше, на первом курсе юнкерского, сколько суток карцера отсидел за участие в пеевском марксистском кружке!.. Да, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Так говорили латиняне и были правы.

Карьера. Несмотря ни на что, он, Форе, в конечном итоге сделал блестящую карьеру.

Казалось бы, все превосходно: оклад, положение, вес. Но почему неспокойно на душе? Почему рука всякий раз останавливается, не спеша подписать обвинение тем, кто ведет антиправительственную работу в армии? И кто, скажите на милость, заставляет его, надев парадный мундир, идти во дворец, хлопотать за людей, коих он по присяге должен карать, а не миловать? Лукаш подкусывает, зовет розовым. Он бы, пожалуй, и рад подставить ножку, да мешают давние приятельские отношения и родственная связь Форе с Любомиром Лулчевым, первым советником Бориса III.

— Трудно мне, Сашо. Ты и не знаешь, как трудно!

— Что трудно, Форе?

— Недавно получил материалы на офицерский кружок. Совсем мальчишки. Антиправительственная пропаганда среди солдат.

— Что им будет?

— А что может быть? Ты же сам юрист.

— Смертная казнь. Царь конфирмует приговор?

— Я говорил с ним… пока безрезультатно. Немцы давят на правительство. Делиус наглеет, ведет себя как сатрап. Представляешь, Костов из разведки конфиденциально уведомил меня, что люди Делиуса вмонтировали в моем кабинете аппаратуру, подслушивают разговоры. Считается, что я ярый русофил и вдобавок с сомнительным прошлым.

— Форе…

— Что? Что «Форе»?

— У меня серьезный разговор. Послушай, Форе… Я хочу предложить тебе помогать мне. Нам…

…Два с половиной часа говорили они — двое на дорожках Борисова сада. О чем думал Никифоров, слушая Пеева, что вспоминал? Юность, листовки, написанные ими совместно в юнкерском? Молодых офицеров, патриотов Болгарии, обреченных на смерть за слова правды? Рабочих, одетых в шинели, не желающих воевать ни за царя, ни за Гитлера и подыхать во имя чужих прибылей?.. Что вспомнил он, генерал армии его величества Бориса III, председатель высшей военно-судебной инстанции, слушая Александра Пеева и сказав в заключение одно-единственное, словно свинцом налитое слово «согласен», меняющее жизнь, судьбу, будущее…

— Теперь нас стало двое, — сказал Пеев Испанцу.

Испанец пришел, как всегда, вечером. Часа полтора занимались в кабинете по программе шифровки-дешифровки; выпили кофе. На столе лежала книга Алеко Константинова «Бай Ганю». Ей предстояло стать в будущем книгой кода.

— Грустно, — сказал Испанец. — Грустная это штука — расставание. Не так ли, доктор?

— Вы?..

— Да, я скоро уеду. Центр отзывает меня. Кстати, Сашо, вам предстоит познакомиться с Эмилом.

— Кто это?

— Музыкант… Я хотел сказать — радист. Эмил Попов, совладелец радиотехнической мастерской. Через его передатчик будете держать связь с Центром.

— Где мы встретимся и когда?

— Завтра. В кофейне бай Спиро на углу Витоши и Алабина. Скажете ему: «Воздух теплый, прямо пар плывет», он ответит: «Да, денек сегодня боевой».