На паутинке - страница 10

стр.



  - Давай спать, Альби. Завтра что-нибудь эдакое приготовлю. А знаешь, что я на чердаке видел?



  - Что?



  - Кокон от бабочки, красивый такой.



  - А саму бабочку видел?



  - И бабочку видел: голубая с прозрачными крылышками. В окно упорхнула, на волю.



  - Обманываешь?



  - А ты мне не веришь? Хочешь, кокон потом покажу?



   Альби внимательно к нему присмотрелась и на заплаканном лице появилась улыбка.



  - Верю, Миле. Расскажешь мне потом про бабочку ещё. А я нарисую.



  ***



   В большой закопчённой кастрюле на плите закипала вода. На верёвке поперёк комнаты повисла простынь. Один угол пришлось загнуть, чтобы видеть с кровати дымящуюся кастрюлю. Альбертина сидела с полотенцем на голове и в чистой ночной рубашке. На коленях она держала рисунки и показывала Миле свои пейзажи. От неё пахло мылом и свежестью.



  - В лесу возле моря пальмы растут. Они высокие и колючие. Но только сверху. Внизу веток нет. Ствол прямой и длинный, так папа рассказывал.



   Пальмы не очень похожие, как думал Миле, но Альбертину не прерывал. Она осторожно перебирала листок за листком и невнятно рассказывала.



  - Горы возле моря, где папа был. Они тёмные и острые, как трюфели.



  - Трюфели - это что?



  - Трюфели - это конфета. Ты не ел трюфели?



   Альби румяно улыбнулась. Слегка влажные кудри на чёлке блестели.



  - Не, мы в приюте конфеты сами делали. Они больше шариками и брусками. А мама мне карамель покупала, когда я дома жил.



   При первой встрече Альби показалась Миле тусклой, тяжёлой, тугой, как вылепленный из глины человек. Теперь её хотелось сравнить с солнечным зайчиком - заглянул в окно, пробежал по обоям, и ускользнул из квартиры, как не было.



  - Ну, на вкус трюфели шоколадные. А выглядят, как маленькие горы, - отложила Альбертина листок. - А вот звёзды, ночное небо над городом - я видела с крыши.



  - Как это с крыши?



  - На улицу мне нельзя, там семиножки. А дома у папы был сад на крыше. Там можно ночью гулять и смотреть на город и башни, и на цветы, и на звёзды. Цветы ночью бутонами, но всё равно розовые, синие и белые, как звёзды. Звёзды похожи на цветы в саду! Я спала в гамаке. Потом меня будил папа и уносил вниз, на кровать. Тут я плохо сплю. Здесь душно. В моём саду воздух вкусный. "Пьяный воздух" - так папа говорил. А здесь нет пьяного воздуха. И звёзд тоже.



   Альбертина хотела убрать рисунок с крупными жёлтыми звёздами, но Миле задержал.



  - И так всю жизнь? Ты выходила только на крышу?



  - В сад. Видишь, у меня ведь нет марки, - выставила она руку. На запястье и правда была только чистая кожа. - Детей нельзя без марки показывать. Папа спрятал меня от семиножек.



  - Боялся, что тебя заберут.



  - Ага. Семиножкам такие как я не нравятся, кто много плачет и жалуется, и просит. Подземный король ест таких. Даже на паутинку не подплетает.



  - А откуда семиножки узнали, что ты у отца есть такая? Они, вроде, залезали к вам в дом?



  - Они что-то в кабинете у папы искали. Наверное, меня. Сначала папа говорил: они не поймут, что я не у тётки за морем. И мама так говорила. Мне мама и папа всё про семиножек рассказывали. А потом маму на улице папа нашёл. Ей плохо было, на неё семиножки напали. Он паутинку оборвал и принёс домой. Маму положили в комнате на диване, а папа двери закрыл, не дал мне даже на паутинку в голове посмотреть. Я дома по всем коридорам ходила и паутинку искала. Боялась, что семиножки её опять к маме протянут. Папа тоже боялся. Ночью меня разбудил, дал чемодан, и посадил в машину к Марку. Теперь я здесь. А тут сада нет.



  - Нас из приюта тоже не больно-то выпускали, - припомнил Миле, хотя это было не совсем правдой. У приюта был ограждённый от остальной части фабричных районов двор, иногда их вывозили на какую-нибудь работу, например, на уборку улиц, сортировку или погрузку. Многие думали, что их так и оставят, как тягловый скот. Воспитатели в приюте, например, годами служили, и все за Семёрок. Такие воспитатели не присматривали, а следили за ребятнёй. И Миле через год полагалось уехать на ферму - так он теперь думал. Но с Биби не сравнить. Её заперли с первого дня оккупации, пусть и с садом на крыше, и вместе с богатым отцом, кто легко достаёт трюфели, но всё-таки в четырёх стенах, без солнца и неба над головой.