На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - страница 10

.), то они готовы её иметь с саблями в руках».

В тот же день русская армия была атакована войсками султана: «19-го показались татары со стороны гор, около 12 тысяч человек, и хотели исполнить свои угрозы; поскольку мы были начеку со времени возвращения проводника, армия немедленно стала под ружьё, не разбирая палатки, и его величество лично пошёл на врага со своей дивизией, которая состояла из шести батальонов, приказывая, чтобы только часть армии следовала за ним. После нашего приближения к подножию холма мы прилежно стреляли друг в друга без большого ущерба с обеих сторон, и поскольку они занимали высокую позицию, мы не могли использовать наши орудия. Император, поняв, что они держат дистанцию, не продвигаясь к нам, приказал, чтобы драгуны и казаки прошли вокруг и напали на них из-за холма, что они и сделали незамедлительно. Когда они поднялись на холм, мы видели их, но они не были обнаружены врагом, пока не оказались у них за спиной; последовала большая резня, и татары побежали как можно быстрее, оставив на месте между шестисот и семисот мёртвых тел; сорок было взято в плен. Среди них было несколько знатных персон и их магометанский священник, который был из главных предводителей и не только советовал, но и собственными руками совершил ужасное и жестокое убийство трёх казаков, разрезав их грудь, в то время как они были ещё живы, и вырвав сердца, — их высохшие тела нашли посаженными на колья около дворца султана наши драгуны, которые преследовали врага до самых ворот и ворвались в них, предавая каждого встречного мечу»[59].

Об этом столкновении Пётр писал в Сенат: «…проводили его кавалериею и третьею частью пехоты до его жилища, отдавая контр визит, и, побыв там, для увеселения их сделали изо всего его владения феэрверк для утехи им (а имянно сожжено в одном его местечке, где он жил, с пятьсот дворов, кроме других деревень, которых по сторонам сожгли 6)». На этот раз государь был доволен — неприятель потерял 600 человек убитыми и 30 пленными; российские же потери составили пять драгунов и семь казаков[60].

Обеим сторонам пришлось познакомиться с иным противником и его представлениями о ведении войны. «Зело удивительно сии варвары бились: в обществе нимало не держались, но побежали, а партикулярно десператно бились, так что, покинув ружьё якобы отдаваясь в полон, кинжалами резались, и один во фрунт с саблею бросился, которого драгуны наши приняли на штыки», — отмечал в «походном журнале» Пётр. Когда же Ф.М. Апраксин спросил у захваченного в плен муллы, «как могли они отважиться атаковать столь многочисленную и регулярную армию, которая намного превосходила все силы, которые они могли выставить, и всю помощь, которую они могли бы ожидать от своих соседей; на это священник ответил, что они не боятся нашей пехоты, которая не способна догнать их в горах; так же и казаков, которых они обычно побеждали в былых случаях, но в замешательство их привели "синие мундиры" (драгуны) своим умением держать строй».

На расспросы об убийстве посланных к султану казаков тот же мулла, по словам Брюса, «смело ответил, что поступил бы точно так же с каждым из наших людей, оказавшихся в его власти, чтобы отомстить за наше обращение с татарами в Андрееве (то есть при взятии Эндери. — И.К.), вождя которых мы предали постыдной казни и чьими друзьями и союзниками они являются. Кроме того, они — свободные люди и не будут покоряться никакому владыке на земле». Другой пленник, приведённый к палатке адмирала для допроса, не ответил ни на один из заданных ему вопросов. «Тогда, — вспоминает Брюс, — был отдан приказ раздеть и высечь его, но как только он получил первый удар плетью, то вырвал шпагу у офицера и побежал к адмиралу, которого он конечно бы убил, но двое часовых у палатки вонзили в него свои штыки. Даже падая, он пытался отнять ружьё у одного из часовых, и тот в борьбе потерял из руки кусок мяса, откушенный отчаянным парнем, который после этого был убит. В это время подошёл его величество, и адмирал сказал ему, что он, конечно, пришёл в эту страну, чтоб его сожрали бешеные собаки; за всю жизнь он ни разу так не испугался. Император ответил, улыбаясь, что если бы народ этой страны имел понятие о военном искусстве, ни одна нация не могла бы справиться с ним»