На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - страница 12

. Уцмий, уверявший царя, что «вернее ево раба в здешних краях нет», и просивший «меня, раба своего, принять и яко верного содержать», получил задание приготовить для армии быков и повозки. Владелец Эндери Айдемир принёс повинную; его посадили под арест и повелели дать заложников-«аманатов», а также поставить «под драгуны» 500 лошадей. 26 августа состоялся торжественный молебен «за получение фута в сей земле»; на следующий день хозяйственный император уже потребовал «роспись дербентским деревням», по получении которой подсчитал, что с города и округи собирается доходов 10 180 рублей[68].

28 августа государь приказал Апраксину выяснить, «как удобнее с так великою армеею дойтить в оба места, то есть в Шемаху и в Баку». Пётр планировал продвигаться и далее, возможно, до устья Куры, «если случай попустит»; об этих планах А.В. Макаров сообщал в Москву ещё 10 июля[69]. Вышедшие 30 августа из Дербента войска стали лагерем на берегу реки Рубас (в документах её именовали «Миликенти» — по названию расположенного на ней селения Моллакент. — И.К.). Солдаты и офицеры быстро выстроили земляное укрепление — царь собирался в будущем оборудовать здесь удобную гавань. Ночной вой шакалов никого не пугал; войска готовились к продолжению похода, «во всей армии» ходил слух о марше в Грузию до Тифлиса.

Но вскоре успехи сменились неприятностями. Военные в очередной раз не сумели распознать «ядовитую траву»: начался массовый падёж лошадей. Спешно построенные корабли оказались «ненадёжными». 4 августа Ф.М. Апраксин приказал капитану Вердену не посылать к Дербенту негодные суда, а отправлять провиант лишь на исправных. Но настоящие испытания только начинались. 25 августа корабли эскадры Вердена, стоявшие близ лагеря у Рубаса, разбило штормом; согласно донесению Апраксина, были потеряны десять ластовых судов и две тялки. Судя по рапорту от 29 августа, потери не были катастрофическими: удалось спасти, хотя и подмокшими, 5 289 из 6 384 кулей муки, находившихся на выброшенных на мель судах[70], но сами посудины пришлось пустить на дрова.

Сохранившийся автограф поданного генерал-адмиралу Апраксину мнения Петра I от 29 августа показывает, что царь уже примирился с мыслью о необходимости продолжении кампании в 1723 году. Но он ещё верил, что при наличии запасов провианта на восемь месяцев часть армии может маршировать к Низовой[71] и Баку, и рассчитывал, даже если доставить провиант не удастся, овладеть Низовой, а в Баку гарнизон отправить морем[72]. На военном совете бригадир И.Ф. Барятинский и Дмитрий Кантемир выступили за марш к Баку по суше, но только после прибытия эскадры капитана 1-го ранга Ф. Вильбоа с провиантом. Остальные единодушно советовали государю остановить поход и в лучшем случае перевезти гарнизон в Баку на кораблях[73].

Некоторые исследователи со ссылкой на турецких авторов указывают на прибытие в Дербент посланца турецкого султана, потребовавшего прекратить поход под угрозой войны[74]. О появлении в лагере какого-то турецкого представителя указывал в мемуарах Питер Генри Брюс: «Наша армия была готова на следующий день двинуться, когда, к нашему удивлению, прибыл из Шемахи турецкий посланник (в оригинале — ambassador. — И.К.), сообщив императору, что они овладели городом и что это было сделано по приказу его повелителя (в оригинале — grand signor his master. — И.К.); что он прибыл выказать его величеству обиды Порты его продвижением в эти земли, более того, настоятельно просить его отвести войска, и если император откажется — объявить войну против России. Взвесив эти обстоятельства должным образом, его величество не счёл правильным продолжать поход, поскольку не желал в данных обстоятельствах разрыва с турками, особенно когда он находился с цветом своей армии так далеко от своей страны; поэтому он принял решение повернуть назад; так это место стало крайним пределом, на это время, нашей персидской экспедиции, и провинции, которые горячо ждали нашей помощи, впоследствии были принуждены перейти под покровительство турок»