На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - страница 23

.

Вступив в Баку, Матюшкин стал наводить порядок — последовательно, но осторожно. Жители города 15 августа обратились к командующему с письмом, в котором сообщали, что султан и его братья связывались с Хаджи Даудом и были инициаторами сопротивления русским войскам, после чего Мухаммед Гуссейн был «отставлен» от всех дел, его «пожитки» описаны, а самого бывшего султана и трёх его братьев Соймонов вывез в Астрахань.

Одновременно генерал докладывал царю, что «Дергах Кули-бек и протчие обыватели являются к стороне вашего императорского величества склонны и как видица, во всём оные показывают доброжелательство». Большую часть гарнизона, состоявшего из семисот солдат под командованием юзбаши, приняли на русскую службу. В том же доношении Матюшкин объяснил, что не считает полезным выполнять пункт данной ему инструкции о высылке из города жителей-мусульман, а в настоящее время занят сбором сведений о состоянии налоговых поступлений, значительная часть которых находилась на откупе у того же султана. Кроме того, командующий был озабочен отсутствием вблизи города «конских кормов» и состоянием временно бесхозных нефтяных колодцев[119].

Следом за занятием Баку предстояло овладеть Курой, тем более что к тому времени сальянский наиб Гуссейн-бек и талышский владелец Мир Аббас-бек успели заявить о своей покорности. Отправленный морем из Баку батальон подполковника Григория Зенбулатова высадился в устье реки и на одном из островов устроил укреплённый лагерь. Овладение Сальянами давало возможность контролировать устье Куры и пользоваться местными пастбищами, рыбными промыслами, пашнями и лесами, тогда как в Баку запасы продовольствия, «конские корма» и дрова отсутствовали: в октябре того же года туда пришлось завозить муку и дрова из Астрахани на русских кораблях[120].

Император в ответ на известие о входе русских войск в Баку собственноручно написал Матюшкину: «Письмо ваше через адъютанта Вульфа я 4-го сего месяца получил, с великим довольством, что вы Баку получили (ибо не без сомнения от турков было); за которые ваши труды вам и всем при вас и оном деле трудившимся благодарствуем и повышаем вас чином генерала-лейтенанта, что же при сём случае вам чинить, о том прилагается указ, — добавив: — Не малое и у нас бомбардирование того вечера было тогда сия ведомость получена», — имея в виду салют в честь занятия Баку.

Вопрос о «выводе» из города «противных» российской администрации обывателей царь передал на усмотрение командующего, однако полагал полезным «сколько может быть без вреда оттоль их людей убавить, понеже хотя о турках у меня мягки ведомости, но намерение их глубоко, чего опасаться надлежит», а на российской службе оставить «для знания мест, например, человек сто конных с ружьём, а прочим от службы отказать, понеже своих имеем»[121].

Пётр имел основания быть довольным. В отличие от 1722 года, когда сорокатысячная армия после изнурительного марша смогла прочно удержать только один Дербент, в теперешнюю кампанию сравнительно небольшими отрядами без потерь были заняты стратегически и экономически важные пункты на западном и южном берегах Каспийского моря. В июне 1723 года царь, по-видимому, считал, что шаху уже ничего не остаётся, как согласиться на все его условия. Он даже предложил Волынскому склонить Тахмаспа к выезду в Россию, но осторожный губернатор объяснил, что на такой вариант «надежды нет». Отныне судьба кампании решалась в дипломатических битвах.

21 сентября 1722 года русский резидент в Стамбуле Иван Неплюев был приглашён на аудиенцию к визирю и реис-эфенди (начальнику канцелярии великого визиря). Они предложили резиденту искать «сатисфакции» за погром купцов в Шемахе через турецкую «медиацию». Великий визирь Дамад Ибрагим-паша посетовал на воинственный дух российского императора: «Государь ваш сорок лет государствования своего всегда в войне препровождает и дабы де хотя малое время возымел покой на своём престоле». Высокие собеседники указали резиденту на «обиды», чинимые русскими турецким подданным, но в итоге объявили, что желают мира и отправляют к императору своего посланника для получения объяснений. За 40 червонных Неплюев узнал от придворного «друга» о состоявшемся 19 сентября совете, на котором было решено не посылать против русских войско крымского хана