На Смоленской тихо - страница 18

    – Смотрите, – Васька приподнял здоровенный арбуз.

    – Стой! – крикнул Максим Максимович. – Клади арбуз.

    Васька положил арбуз и недоуменно уставился на Максима Максимовича. «Что он кричит, ведь никого нет!» Максим Максимович взял у Васьки компас и вручил Мишке.

    – Зачем это вы? – спросил Васька.

    – Затем, что ты подорвался. Минное поле я не зря на карте отметил, – объяснил Максим Максимович. – Тебя больше нет. А твои вещи мы передадим родителям.

    – Я не подорвался, – обиделся Васька. – Я живой. – Так, я возьму Васькин рюкзак, а ты Димка, удилища.

    – А как же я? – забеспокоился Васька.

    – Убит ты, вот как! – Димка забрал у него удилища. – Сейчас устроим тебе похороны и пойдем дальше.

    Васька заканючил:

    – Я ведь не хотел. Я шел прямо, как показывала стрелка. А она все время влево поворачивает и поворачивает…

    – Арбузы ее притягивали. Арбузная аномалия, – засмеялся Мишка.

    – Я не хочу быть убитым! – взмолился Васька.

    – Ладно, живи. Будем считать, что ты тяжело ранен, – сжалился над ним Максим Максимович и спросил у Мишки и Димки: – Вы не возражаете?

    Мишке и Димке понравился такой оборот, и они согласились, не предполагая, чем это кончится.

    Ваську перенесли в тень. Максим Максимович взял топорик и пошел в лес. Было жарко, хотелось пить, и Димка, посматривая на бахчу, проговорил:

    – А арбуз бы сейчас не мешало.

    – Вот я и хотел один на всех, – оживился Васька. – А твой отец вон как на меня: «убит», «взорвался», – он улегся поудобнее и подложил под голову рюкзак. – Раненым-то быть я согласен.

    Максим Максимович принес две жерди. Их переплели прутьями, накрыли байковым одеялом, и получились носилки. Уложили на них Ваську, Максим Максимович взял Васькин рюкзак и удилища, а Мишка и Димка понесли носилки. Бахчи остались позади. Прошли еще с километр и повернули на восток. Солнце поднялось высоко и немилосердно палило. Мишка и Димка обливались потом, Васька лежал с закрытыми глазами и время от времени издавал жалобные стоны.

    – Замолчи, дезертир, самострел несчастный, – озлился Мишка. – Руки заняты, а то бы я тебе!

    Снова вступили в лес. Мишка и Димка устали. Им хотелось бросить носилки вместе с Васькой и растянуться в прохладной тени. Они попросили сделать привал, но Максим Максимович сказал:

    – В армии такой закон: сам погибай, а товарища выручай. Короче, тащите раненого.

    Когда достигли озера и расположились под развесистым дубом, Максим Максимович спросил:

    – Поняли, как ходить по азимуту, пользоваться картой и компасом?

    – Поняли! – хором отозвались мальчишки.

    – Поняли, что бывает, если нарушишь приказ и полезешь, куда не просят?

    – Поняли! – отозвались Димка с Мишкой, а Васька промолчал и тотчас схватил от друзей щелчки в лоб и по носу.

    – Я лежачий, я раненый!

    – Еще щелчка?

    – Понял! – вдохновенно завопил Васька. Максим Максимович сменил гнев на милость.

    – Условно раненый, условно разжалованный из командиров в рядовые Васька после трех месяцев условного валянья в госпитале считается выздоровевшим.

    – Ура! – заорал Васька и был сброшен с носилок. Солнце клонилось к закату. На озере слышались  всплески и расходились круги. Димка и Максим Максимович расположились на небольшом мыске, Мишка присел на досках, проложенных через тростник, а Васька облюбовал себе место на обрыве, нависшем над водой. Рекс лежал рядом с Димкой. У них был негласный уговор – первая рыбка Рексу, и он, навострив уши, следил за поплавками. Заметив, как один поплавок едва заметно дрогнул и медленно поплыл в сторону, Рекс подался вперед и замер. Поплавок остановился, потом дернулся два раза и ушел под воду. Димка подсек и рванул удилище. Оно изогнулось и, спружинив, выбросило из воды золотистого карася. Он шлепнулся на берег и запрыгал в траве. Рекс бросился к нему, стараясь прижать лапами. Димка оттолкнул его.

    – Хочешь крючок проглотить?

    Он снял с крючка рыбу и бросил ее Рексу. Условия договора были соблюдены, и Димка мог спокойно ловить рыбу для всех.