На суше и на море 1975 - страница 5
— Ничего, будет о чем писать!
— О героизме геологов?
— Ну, о героизме — это, наверное, слишком. А вот о том, что работа у вас трудная, — это точно.
— Мы привыкли! Второй сезон здесь. Все знакомо.
— Сегодня было трудно?
— Да, пожалуй!
Катерок разворачивается и берет курс на деревню Карлово.
Вечером после ужина сидим в натопленной избе, пьем плиточный чай, слушаем репортаж о футбольном матче. Лев учит меня сворачивать «козью ножку». Я впервые в жизни пробую курить махорку, кашляю, задыхаюсь, но чувствую и какую-то радость, может быть, оттого, что интересно прожил этот день, что сам стал хоть чуточку геологом, приобщился к тем, кто дает начало стройке.
— А вы когда-нибудь смотрели на Луну в теодолит? — вдруг спрашивает Лев. — Хотите посмотреть? Это интересно!
Мы выходим из избы. Тихая, звездная ночь. Урчит, перекатываясь где-то по камням, Енисей. В распадке гор, тех самых, что должна соединить плотина, — оранжевый круг Луны.
Лев устанавливает на деревянной треноге теодолит, нацеливает его на оранжевый диск.
— Смотрите!
Прикладываюсь глазом к холодному окуляру. Но вероятно, я задел ногой за треногу и чуть сместил «подзорную трубу». В окуляре не Луна, а тот самый столб, что установили на вершине горы, в том месте, где будет гребень плотины.
Столб этот, увеличенный линзами во много раз, сейчас огромен, как стела.
Стела в честь теперешних и будущих строителей ГЭС.
Сколько раз впоследствии приезжал я сюда! От прежней деревеньки Карлово всего один дом остался, да и тот перестроили, переоборудовали под рабочую столовую.
От поселка Майна до места стройки уже давно никто не добирается водой на катере. По берегу проложили, обтесав горы, извилистое, но широкое бетонированное шоссе, а параллельно ему еще и железнодорожную ветку. Через Енисей перекинулся мост — солидный, красивый. Чем-то он напоминает Крымский в Москве. Вероятно, ажурными фермами, легкостью и четкостью металлических конструкций.
Геологов я больше не встречал на стройке. Где сейчас Геннадий и Лев, не знаю. Но наверное, тут же, в Сибири, «дают старт» новой ГЭС. Столб тот на вершине горы по-прежнему существует, показывая всем, где пройдет гребень Саянской плотины. Он стал своеобразной достопримечательностью стройки, его демонстрируют всем новичкам и экскурсантам.
Да-да, на стройку уже приезжают экскурсанты. Их водят по котловану, и они восторженно смотрят на огромную бетонную стену, которая вырастает из центра котлована, прямо из бывшего енисейского дна. Но это еще не плотина, это всего лишь водоразборная перемычка.
Осматривают экскурсанты и новый город — Черемушки, который сейчас возводится в трех километрах от котлована, в небольшой долине на левом берегу Енисея. Возводится он из блоков и панелей, вырастают дома с полным городским сервисом.
Показывают экскурсантам и поселок Майну, Он хоть и деревянный в основном, но ничего общего со старой Майной не имеет: прямые улицы, вереницы двухэтажных общежитий (каждое окрашено в яркий цвет), большой клуб, новая гостиница с зимним садиком в вестибюле, современные магазины со стеклянными витринами во всю стену.
Майна так разрослась, что пришлось ей обзавестись собственным автобусным сообщением: из конца в конец пешком уже идти долго.
И Черемушки и Майна — их еще официально не называют городами — стали сейчас самыми крупными поселками в Красноярском крае.
Но все это сейчас, сегодня…
А мне хочется вновь перенести читателя на несколько лет назад.
Штурм Енисея на Саянской ГЭС официально начался 12 сентября 1968 года. В тот день в реку была сброшена первая бетонная глыба, на которой кто-то размашисто написал краской: «Идем на вы, Енисей!» Глыбу сбросили с «четвертака» — двадцатипятитонного самосвала. Управлял машиной Илья Кожура.
Когда шофер подвел свой «четвертак» к самой воде, люди, что стояли вдоль берега, растянувшись почти на целый километр, торжественно замерли. Было слышно только жужжание кинокамер. Кузов самосвала повис над Енисеем и стал медленно подниматься. Бетонная глыба в кузове дрогнула, тяжело заворочалась и покатилась вниз. Самосвал подбросило, словно орудие после залпа. Громкий всплеск перекрыли восторженные людские голоса. Это было первое торжество на стройке, первый ее праздник.