На веки вечные. И воздастся вам… - страница 4

 – Как вы говорите? – не сразу разобрал Александров, недоверчиво взглянув на красивую переводчицу. – «Бацилл планеты»?

 – Да, именно так Гитлер именовал человечество… Именно так. Мы были всего лишь его тенью. А нас собираются судить… – голос Риббентропа стал еле слышен. – За что? Зачем нужен этот суд? Неужели нельзя отыскать более мирное решение, но победители собираются громоздить ненависть на ненависть. Эти горы ненависти погубят всех, накроют весь мир… Я готов принять любой приговор, но только без этого ужасного суда…

Риббентроп выглядел уже совершенно жалко, глаза его были полны слез.

Крафт, сидевший в самом углу, поднялся и направился к выходу. В двери он оглянулся и сделал Реброву знак, означавший, что есть разговор.

Когда плачущего, едва передвигающего ноги Риббентропа увели, Александров, Ребров и переводчица на какое-то время остались одни в пустом кабинете.

 – Я свободна? – спросила переводчица, собирая свои бумаги.

Александров кивнул.

Когда за ней закрылась дверь, Александров задумчиво сказал:

 – Новенькая. Только приехала. Фамилия Белецкая… Немецкий знает, как родной, но… – он наставительно поднял палец. – Есть муж. И не просто муж, а генерал.

 – Ну и что? – удивился Ребров, который был еще под впечатлением допроса и поведения Риббентропа.

 – Да ничего, – Александров улыбнулся каким-то своим мыслям. – Просто женщина очень красивая, майор. На нее тут сразу заглядываться стали… Есть на что…

Ребров пожал плечами и нетерпеливо спросил:

 – Георгий Николаевич, вы думаете, на процессе он будет вести себя так же?..

 – Кто?

 – Риббентроп.

 – A-а, этот… Да черт его знает! В том-то и заковыка, майор. И нам с вами надо в этом разобраться.

Крафта, естественно, Ребров нашел в пресс-баре.

Перед ним стояли несколько бутылок пива, он курил, непрерывно с кем-то раскланивался, и был, как всегда, чрезвычайно доволен жизнью. – Не знал, что вы посещаете допросы, – сказал Ребров. – Зачем вам это?

 – Ну, во-первых, просто интересно посмотреть вблизи на чудовищ, которые едва не захватили власть над миром, – засмеялся Крафт. – А во-вторых, бизнес. Я ищу материалы для своего издательства, причем такие, на которых можно заработать. А господин Риббентроп, как мне рассказали, непрерывно что-то пишет. Почему бы не приобрести, если это интересно?

 – Ну, не знаю, кому это может быть интересно. Министр, холуйски подносящий спичку… Лакей! К тому же не скрывающий своего лакейства. Да еще непрерывно лгущий и очумевший от страха…

Крафт улыбнулся горячности Реброва.

 – Вы еще не сказали, что до того как стать министром он весьма пошло торговал шампанским.

 – Вот именно! Торгаш несчастный!

 – Видите ли, не все так просто. Ведь Гитлер был в свое время никому не нужным бездомным психопатом. Безработным… И что из того? Кстати, Риббентроп, когда началась Первая мировая война, спокойно жил в Канаде и имел свой бизнес. Но он по своей воле отправился в Германию, чтобы воевать, скрыл, что у него удалена одна почка. Он был награжден Железным крестом, дослужился до обер-лейтенанта… Так что он не такой слизняк, как это могло показаться вам сегодня. Во всяком случае, не всегда был таким… Кстати, по моей информации, остальные подсудимые его не любят и даже презирают.

 – Почему?

 – Ну, видите ли, он среди них чужак… Он ведь и в нацистскую партию вступил достаточно поздно только в 1932 году, незадолго до прихода нацистов к власти. Для старых членов партии он был буржуй, примазавшийся к ним. Они-то еще в начале 20-х годов в мюнхенских пивных дрались с коммунистами, били друг друга скамейками и пивными кружками по головам, а тут появляется торговец, который еще и добавил к своей фамилии дворянскую приставку фон… Но он очень понравился Гитлеру, который как-то оказался в его доме. Это был такой уютный буржуазный дом, где за Гитлером очень трогательно, почти, как говорят, с материнской нежностью ухаживала фрау Риббентроп. Именно она учила фюрера правильно пользоваться ножом и вилкой… А сам Риббентроп много рассказывал Гитлеру о жизни в Канаде и Америке, где тот никогда не был.