На земле Волоцкой - страница 4

— Довоевались?! — неизвестно кого спрашивал он. — Добрались и до нас…

В этот хмурый октябрьский вечер плакали нс только в избе Витюшки. Вся деревня была охвачена тревогой: уходить или оставаться — решали в каждой семье.

— Куда же мы, старые, пойдем? — грустно подытожила бабушка. — Чем умирать на дороге, лучше дома.

— Не на большаке живем, в захолустье, — хриплым голосом успокаивал дед. — Может быть, к нам и не доберутся.

Мать молчала. Знала, что с хилыми стариками и с двумя ребятами далеко не уйдешь и много на себе не унесешь.

Молчал и Витюшка. Теплился в тесном углу перед строгими ликами святых красный огонек лампадки. Над пузатым старинным комодом висели потемневшие от времени фотографии близких людей. В простенке над мутным зеркалом выделялся вышитый матерью в три цвета рушник. В углу блестели медные шары железной кровати. Разве можно было оставить здесь одних бабушку с дедом и куда-то уйти?

Ночью, просыпаясь, Витюшка видел, как дедушка, а потом и мать зажигали фонарь и выходили на двор, очевидно, к Зорьке. Слышал разговор:

— Кончится война, вернут ли ее нам?

— Дадут взамен другую, — обнадеживала мать.

К утру, когда еще не рассвело, народ загалдел по деревне. Витюшка тоже поднялся. Вышел проститься с Зорькой. На дворе под соломенной кровлей, в полутемном закутке было тихо, тепло. Палево-коричневой масти Зорька, подогнув под себя в белых чулках ноги, спокойно лежала, пережевывая жвачку. Она поглядела на склонившегося к ней Витюшку, взяла у него кусочек хлеба, потом, очевидно, в знак благодарности лизнула теплым шершавым языком его руку и тяжело вздохнула.

— Прощай, Зорька… Не скучай без нас, — тихо уговаривал он корову. А на душе было тоскливо.

Вернулся в избу, а там Алешка рассказывает матери, что Серегины эвакуируются, уезжают к родным за Москву. «Значит, Нинка тоже уезжает», — думал Витюшка.

Зашумели люди на улице, замычали коровы. Выгоняли скотину из колхозного скотного двора. Выводили коров из своих дворов и колхозники. Плакали женщины. Что-то наказывали погонщикам.

Мать вывела Зорьку. Зарыдала, обняла, припав к коровьей шее. Рядом с Зорькой шел Алешка и гладил ее. Глаза у брата тоже заплаканные.

Среди мальчишек и девушек-погонщиков находился Серега Беликов. Одет по-дорожному в сапоги, ватник, туго перетянутый широким солдатским ремнем. На прощание Сергей вздумал собрать ребят-школьников. На прогоне у Ефимова дома сошлось человек двадцать. Витюшка тоже тут.

— Вот что, ребята! Вы пионеры. — Сергей говорил как-то особенно строго, сдвинув на затылок свою круглую из черной овчины шапку. — Комсомольцев у нас в деревне фактически не осталось. Ушли в армию. Вот вам наказ. Воевать с фашистами можно и в деревне.

И хотя Серега ничего толком больше не сказал, ребята поняли. Оставаясь в деревне, они заменяли комсомольцев. Вскоре вместе с другими погонщиками Серега погнал скотину по Михайловской дороге на восток. Коровы шли неохотно, мычали, оглядываясь, словно прощались. За ними, сгрудившись, следовали овцы. Ребята проводили рогатых «беженцев» до леса и вернулись обратно, с тревогой поглядывая на сумрачное осеннее небо. Только бы не налетели проклятые фрицы. Дали бы стаду подальше уйти в лес.

Вслед за скотиной по дороге уходили и люди с котомками за плечами. Кто оставался, с тоской глядели вслед. Нинка Серегина в накинутой на плечи плюшевой жакетке, раскрасневшаяся, забежала к Ильиным в избу. Жила она рядом, на одном посаде,?а пять домов.

— Пришла проститься, — сообщила она домашним Витюшки.

Попрощалась со всеми. Как-то по-особому внимательно и долго посмотрела на Виктора, заметно волнуясь, словно хотела что-то сказать. Он вышел проводить девочку до калитки.

— Увидимся ли мы, Витя? — тихо спросила она в сенях. Из-под сдвинувшегося на самый лоб теплого вязаного платка на него глядели большие с прозеленью глаза.

— Увидимся, — так же тихо произнес он, вдруг осмелившись, ничего больше не говоря, крепко поцеловал ее в губы. Первый раз в жизни поцеловал девочку. Она тоже обхватила его за шею теплыми дрожащими руками, крепко поцеловала в ответ и убежала. Он долго потом стоял с закрытыми глазами в сенях, кружилась голова, сильно билось сердце.