Начало - страница 19

Дядя Стефан первым вышел из ступора. Он вскочил, подписал документ, прорвав кое-где листок от злости, желваки заходили по лицу. А затем стремительно покинул комнату, хлопнув дверью. Агнесс подписала бумаги следом и молча вышла. Базель последовал примеру и повернулся к Катарине, которая пребывала в ошеломлённом состоянии и не верила в происходящее.

— А ты молодец. Ты её даже не знала, а получила столько! Чтоб ты подавилась! — прошипел он.

— Следи за языком! — отрезал отец, и тот быстро ретировался.

Николас был также потрясён, но всё подписал. Он неохотно выходил из кабинета, понимая, что семья и раньше не особо жаловавшая, теперь совсем ополчится. Катарина и отец подписали бумаги одновременно, поблагодарили мистера Балмера за терпение, и вышли.

На улице стемнело, повсюду зажглись фонари и гирлянды, дома сияли, блики отражались от сверкающего снега. Подул пронзающий ветер, и она поёжилась. Машины дяди на горизонте не было видно. Похоже, их бросили. Лишённые наследства родственники, которым всего час назад похвалялся Стефан, обозлились.

— Я так понимаю, остановиться нам теперь негде, да пап? — осторожно спросила она, наблюдая, как на лице сменяются эмоции.

— Не переживай. Дом принадлежит Николасу, а не им. Уверен, он не будет против нашего присутствия. К тому же, там наш багаж и твой кот. Понимаю, ты не питаешь к животному сильных чувств, но всё же… Я лучше бы оставил его заклятому врагу, чем родному брату. Поверить не могу, что он бросил нас здесь! — горячо возмутился отец.

Они потихоньку пошли по улице, наслаждаясь городом, улочками, людьми, чудесными видами. Катарина нарушила тишину.

— Куда идём? — взяла его под руку, и он слабо улыбнулся.

— Такси здесь не поймать, пойдём на главную площадь, там и возьмём машину.

Снежинки снова слетали с небес и оседали на одежде и лице. В свете фонарей они кружились, словно барышни на балу в пышных платьях. Она повернулась к нему.

— Мне жаль, что всё так вышло с бабушкой. И ещё я очень удивлена. Она ведь не знала меня, но оставила, как выразилась, самое дорогое, что у неё было! Не пойму, чем заслужила такое доверие! — он остановился и заглянул глаза, взгляд был напряженным.

— Ты чем-то похожа на неё. Я всегда видел между вами сходство. Даже её детские фотографии, с годами пожелтевшие от времени, не отличить от твоих. И твоя обособленность… отстранённость, также была ей присуща. Мой отец был крайне настойчив и влюблён без ума, только поэтому у нас с братом появился шанс появиться на свет. Он любил её до самого конца, закрывая глаза на истерики и командный тон. Наверное, просто боялся спугнуть, потому что тогда она погружалась в себя и в работу на долгие месяцы, лишая внимания, — выражение лица изменилось, понял, что сболтнул лишнего.

— Не молчи пап. Прошу! Я прожила двадцать семь лет, не зная ничего о своих корнях! Я так хочу узнать больше! — он понимающе кивнул, и они пошли дальше.

— Да, собственно, мне нечего рассказать. Ты и так всё знаешь. Потомки королей и так далее, — скептически хмыкал отец. — Стефан всегда гордился этим больше меня. Сегодня я потерял брата навсегда, лишь обретя спустя много лет, — он поймал встревоженный взгляд. — Ох! Не волнуйся птичка, я в порядке! И всегда знал, а точнее никогда не забывал о том, какой он на самом деле. Ты это тоже заметила, не так ли? За напускной добродетелью и душой нараспашку скрывается мешок с дерьмом, которое ужасно смердит! — Она открыла от удивления рот. Ещё никогда не слышала от него ругательств, не видела эмоциональности. — А о домике в Фибурге знаю только понаслышке. Мама не возила нас туда. — Он задумчиво почесал подбородок. — Как-то раз я просил разрешения устроить там вечеринку в школьные годы. Она отказала, а когда воспротивился, наказала на два месяца. Я так злился, что и думать забыл о том месте. Видимо, оно для неё много значило.

Остаток пути молчали. Вскоре открылась главная площадь. Здания, необыкновенные, с проблесками старины, окружали значительный полукруг из брусчатки, в центре которого заняла законное, в это время года, место пышная ель. Она была несколько метров в высоту, наряжена золотого цвета мишурой и удивительными игрушками ручной работы. От яркого и насыщенного зрелища у Катарины слегка закружилась голова. «Какая красота!».