Начало осени - страница 30
— Харя-то? Он ничего… ты не думай. Да что я, маленький?
— Только так, Колечка, только так. Одно знаю — без меня ты пропадешь…
Таня уехала в Ершов — маленький городок районного значения, работать врачом в детском отделении больницы. Добираться туда нужно было поездом, часов шесть. Когда Николай приезжал к ней, они уходили из комнаты общежития, где жили две девушки, в больницу и ночевали в терапевтическом кабинете на широком кожаном диване.
Все было хорошо, но иногда ему казалось, будто Татьяна отдаляется от него, точно медленно отплывает в другую жизнь. Из студентки, практикантки она быстро превращалась во врача с профессиональными интересами, тревогами и заботами. Словно она стала старше, взрослее его, студента.
В такие минуты он твердо решал бросить все к чертовой матери и перебираться сюда, к ней. В конце концов, можно снять комнату. Но, возвращаясь домой в общем вагоне поезда, медленно ползущего из Казахстана в Восточную Сибирь, он за время дороги успокаивался и приходил к мысли, что спешить не следует. Вот избавится от хвостов, сдаст зачеты и ко второму семестру переведется на заочное отделение…
Начинался ноябрь, сухой и ясный. Николай упорно занимался. На праздники сидел дома, глядел в окно на шумные, яркие в холодном свете осеннего дня колонны демонстрантов. Звенящая медь заводских оркестров обещала победу.
Через месяц Таня получила квартиру в двухэтажном панельном доме. Ни газ, ни воду в нем еще не подключили. С балкона второго этажа открывался вид на здоровенный общественный туалет, сколоченный из свежих желтых досок. Его основательность наводила на мысль, что и прочих коммунальных удобств придется ждать долго.
Но Таня квартирой осталась очень довольна, говорила, что скоро дадут воду, может быть даже завтра, и остальное наладится. Стул казенного вида и пружинная сетка от полутораспальной кровати представляли в комнате мебель, постель они притащили из общежития. Пружинная сетка царапала пол… Они прикидывали, что из обстановки купить в первую очередь и куда поставить.
Воскресным вечером — он всегда уезжал так, чтобы прямо с поезда попасть в институт на занятия, — Таня провожала его на маленький вокзал. Собственно, это и не вокзал, а железнодорожная станция, каких много на бесконечных российских магистралях.
Кирпичное здание любовно выкрашено желтой клеевой краской, под высокими окнами — аккуратный палисадничек с цветочными клумбами и чахлыми деревцами. По асфальтовому перрону, замусоренному подсолнечной шелухой, прохаживается милиционер. На темно-красных пакгаузах из вагонки метровые белые надписи: «Не курить» и «Камера хранения». Водонапорная башня наступила каменной ногой у самого полотна, ее обшитый досками бак возвышается над разноглазым семафором. Когда состав тронулся, Колька подумал, глядя на уходящие в темноту станционные постройки, что ему здесь будет хорошо…
Если бы свой день рождения Сережка Щербаков отмечал, как обычно, в общежитии, то Колька не принял бы приглашения. В общежитии, — значит, на всю ночь дым коромыслом. Но решили собраться в кафе «Тополек», неподалеку от института. И без девчат, по-мужски посидеть, поговорить. А то ведь у девок на языке лишь танцы да тряпки, а на уме — одни мужики.
Кормили в этом кафе хорошо и дешево, бутылки же можно было принести с собой, заказав, для видимости и чтобы буфетчица не ворчала, по стакану красного.
Очнулся он в милиции. Ничего толком не помнил, хоть убей. То есть помнил, как пришли в «Тополек», с мороза ахнули сразу по граненому стакану, пытались петь под Сережкин магнитофон, приглашали танцевать девчат, сидевших за соседним столиком, что-то кричали…
Старший лейтенант, оформлявший протокол, рассказал Кольке, как сначала они дрались в кафе, потом на улице приставали к прохожим, сцепились с дружинниками, пытавшимися их остановить.
Ему, Сережке Щербакову и еще одному парню с третьего курса дали по десять суток. Из института их исключили…
Плакала мать, плакала Татьяна, обе наседали на него с упреками. Как будто он это все нарочно сам себе подстроил!
— Ну, теперь тебе здесь делать нечего, переезжай ко мне, — говорила Татьяна. — Устроишься на работу, а там поглядим… Через год восстановиться можно.