Сметана – отпад!.. (Кошачье молоко должно пройти, всё-таки, сертификацию. Что-то в нем не то!)
Сазан сырой – крутой брэнд!
Тунец консервированный – где-то между сазаном и колбасой!
Сухой корм в индюшачьем бульоне имеет странный эффект,– брат навалял мне подряд
дважды. Видно, не моя пища!
Но всё это такая ерунда, доложу я вам!..
По сравнению с молодостью и неискушенностью!
«Пища – это, конечно, да!»
Но если ее почему-то нет, то главное, чтобы были ЕЁ РУКИ!
Он был очень старым.
Он жил здесь долго. Очень долго!..
Он не страдал от боли, но совсем ничего не ел.
А потом он умирал. Как монарх!.. На ложе, молча, не прикасаясь к еде.
Он ничем не болел, и не оставил после себя ни запаха ужаса, ни жажды жизни.
Просто его лапы устали ходить, а сердце биться!..
Конечно, в такой жаре и молодому тяжело!
Попробовал бы я сигануть сразу на самую верхнюю полку под потолком, и у меня б
началось головокружение. А им оттуда пахло, ой-ой-ой, как!.. Он обсидел там каждый
сантиметр!
Конечно, если разобраться, то никакого страха-то и не было. Но иногда, всё-таки,
что-то неприятно холодело внутри от мысли, что он внезапно вернется и…
МЫ СТАНЕМ ЛИШНИМИ.
Брат первым понял, что ЕЙ тяжело о нём вспоминать. И этот дамский угодник
юлил перед ней так, что даже покорил мое суровое сердце. Он утешал её, как мог,
претворяясь беспомощным маленьким недоумком. Однако, он так продвинулся
в новых отношениях, что я загрустил. ОНА хвалила его, гладила, кормила с ложечки,
брала на руки и утешала, когда он надрывался, как резаный.
Я чувствовал, что глубоко-глубоко ухожу в себя.
Лаз в моё убежище был заткнут, я проверил. Оставалось отсиживаться по самым
темным углам.
Тип и тетка не обращали на нас никакого внимания, а ОНА на меня сердилась.
Я это знал и чувствовал. Ну, что ж?.. Время лечит.
Только я не понял, почему нас заперли на ночь. Я бы мог поискать еще какое-нибудь
убежище! Здесь-то пахло им, старым хозяином! И глаза ее были совсем грустными,
когда она приносила нам еду.
-Ну-ка, хватит прикидываться мышками! – энергичная тетка заглянула в мой угол.
-Вытаскивай их и запри куда-нибудь, у нас плановая уборка!
Они драили наши хоромы без окон целый день. Жара была такая невыносимая, а
вонючий дым ободрал до самого кишечника ноздри!.. И мне ничего не оставалось
делать кроме как валяться на кафельном полу возле большого черного проема за решеткой, из которого воняло старой гарью еще больше!
Скучища, в общем!.. Зато почти совсем перестал ныть бок.
Брат вышел на ведущие дипломатические должности, мявкал и терся, вживался
в образ малолетнего недотёпы так, что подчас было просто противно смотреть на НИХ,
ОБОИХ!..
-Мам! А как мы их назовем? – спросила ОНА тетку, шуршащую по бетонному полу
какой-то палкой с шерстью динозавра и льющей на пол пену, что воняла на весь
дом клумбой тетки, «пахнущей рыбой», где осталась мама.
Ну, и сестра!…ставшая ЕДИНСТВЕННОЙ!
– Да они вечно прячутся, как домовые! Так и назовем, Нафаня и Добби!
-Добби? – рассмеялась ОНА, прижимая к груди братца, заглядывая ему в умильную
морду и поглаживая его за ушами.
-Ну, да! Он орет, как сирена, и бьётся обо всё в полном отчаянии, когда ты спускаешь
-Нафа-анечка!!!…– она сделала из нас букет и деловито понесла к мискам, а наши лапы и животы мотались в такт ее ходьбе. Ей было тяжеловато.
-Где эти козлы несчастные?!!! – спросил тетку распаренный жарою тип, от которого
-Дырку заткнули? Надеюсь-сь-сь!!!… – змеиного ехидства в голосе он не таил.
-Боже мой!.. Сразу же, как она их выволокла оттуда!!! – всполошилась тетка.
-Я принес им горшок! Сойдет?– он бухнул лоток с песком на вымытый мокрый бетон.
-Папочка! Он очень маленький! Этого им не хватит!!! – запротестовала девчонка,
поддав брату тапком, чтоб он не высовывал морды в дверь и не встревал в их беседу
Я сходу научился безостановочно лакать, пока он намерен был точить с ними лясы.
Главное, дыхание!… Кто без передышки лакает, – тому больше молока и досталось!
Чихать я хотел на их дебаты!..
И, кстати, откуда у них еще и козлы?..
– Ну, урод, иди сюда! – ласково позвал меня папаша, плюхаясь на большой меховой