Налог на голос - страница 2
Бард смотрел вверх и даже не пел, а будто подпевал ветру.
Или… ветер подпевал ему?
Ветер подхватывал всё ещё слабый голос Барда и бережно нёс этот голос в мир. И голос словно становился сильнее, креп, и эхо вторило ему, и песня летела по воздуху, проносилась по улицам, не останавливаясь в тупиках, не дробясь о стены. Вскоре уже казалось, что весь город поёт — одну песню, песню жизни и света.
Магистр, растерянно глядевший на Барда, зажал уши руками и завопил:
— Молчать!
Но это видно было только по его губам — слов Магистра никто не слышал, да и не смотрел на него уже никто. А Бард допевал последние строки песни, и ветер уносил их ввысь, к солнцу.
Когда замолк голос певца и Бард посмотрел на город счастливо-пьяным взглядом, Магистр с исказившимся от ярости лицом отдал последний приказ стражникам.
Те не сдвинулись с места. Более того, люди на площади теснее сомкнулись, и теперь в глазах их не было удивления и ужаса перед Орденом.
Магистр быстро понял, что повторить приказ для него теперь равносильно самоубийству. Позже народ этого города пожалеет о том, что посмел ослушаться решения суда, но в данный миг ни жалости, ни боли нет в этих сердцах, а есть только чувство цвета крепкого зимнего льда.
— Хорошо, — прошипел Магистр, оглядывая площадь, перед которой теперь был бессилен. — Сегодня… Свершилось чудо, угодное Высшему. И Орден благородно дарует жизнь Барду из Края Зелёных холмов. Отпустите его.
Не глядя на запястья, до крови растёртые оковами, но ощущая их свободу от железной тяжести, Бард прошёл через площадь — народ расступился перед ним. Верно, сейчас не только люди — вода уступила бы дорогу певцу. Он прошёл не совсем твёрдым шагом, с болезненным блеском счастья в глазах глядя сквозь всё.
Уже на одной из улиц чувства покинули Барда, и он упал на камни мостовой.
Горячим пыльным полотном дорога ложилась под ноги путника.
У обочин качались высокие травы с мелкими золотистыми кисточками цветов, оставляющих невесомую, как сам солнечный свет, пыльцу на одежде. По обе стороны от дороги тянулись бескрайние поля этой травы, похожие скорее на море своим свободным шумом, переливчатостью сухих блестящих стеблей, которые клонились под ветром. По полю пробегали волны — от дороги и до бесконечности.
Бард шёл спокойно и полной грудью вдыхал воздух, насыщенный неяркими запахами трав. Как парус, трепетал на ветру чуть выцветший зелёный плащ. Идти против ветра Барду нравилось — впрочем, какой Бард не любит идти против ветра?
— Куда направляешься, странник? — раздался сзади голос.
Бард обернулся, не останавливаясь.
Его догнал человек в сером плаще.
Плащ, пожалуй, был единственным нормальным предметом из всей одежды незнакомца — рубаха, штаны и туфли его были пёстрыми, как у шута, и на голове красовался шутовской колпак. При этом выражение лица человека было совершенно серьёзным, но это как раз удивительным не казалось — нет никого серьёзнее паяцев в этом безумном мире.
— У меня всегда одна цель, — ответил с улыбкой Бард. — Я иду к Зелёным холмам.
— Прекрасная цель, — Шут почесал лоб, глядя вниз. — А откуда ты?
— Сейчас я иду из города Тёмных башен.
— Постой-постой, — Шут и сам остановился, и Барда остановил, схватив за рукав. — А ты часом не Бард, которого искал Магистр?
Бард усмехнулся:
— Он не только искал, он нашёл. Странно, что ты не знаешь — эта дорога ведь идёт как раз через город, а там сейчас столько ненужных разговоров об этом…
Шут закивал, продолжая пристально глядеть в лицо собеседника.
— Я слышал и теперь вспомнил… Да… Значит, Бард…
Он снова задумчиво посмотрел вниз, на дорожную пыль, и, выпустив из цепких пальцев рукав Барда, побрёл вперёд. Бард последовал за ним — этот человек несколько удивил певца своей загадочной серьёзностью. Возможно, на душе у Шута было что-то тёмное и тяжёлое, и, значит, надо было попытаться помочь ему.
— Расскажи о себе, Бард, — попросил наконец Шут, не глядя на него. — О том, как тебе удалось вырваться из когтей Магистра. Я ведь тоже… Он враг мне.
Бард понимающе кивнул и вздохнул. Устремил свой взгляд к горизонту, к которому всегда лежал его путь. Заговорил: