Наперегонки с Саванной - страница 5
Именно тогда ничтожно маленький человек выходит из Гринбрэир. Брайнт Тоунсенд ростом 1,55 метра, что на несколько сантиметров выше моего роста. Но я все еще могу вырасти.
— Забыл лошадь, Барроу. Не хочешь прокатиться с ковбоем? — говорит он, делая неприличные движения тазом. Что за ублюдок. Папа выглядит так, будто готов его убить, но я задерживаю его позади себя. Я могу постоять за себя.
— Скажи, когда я могу увидеть ковбоя, и я приду.
— Оу-у-у-у-у, — начинают смеяться парни.
— Свободны, — говорит папа. Он машет группе, те расходятся к лошадям, не обращая внимании на отца.
— Вау, как ты помог мне, пап. — Он ставит мне щелбан, я стараюсь уклониться. — Только не волосы! — собрать мои волосы во французкую косу занимает вечность.
Меня совершенно не удивляет, что папа вписался сюда. Он отличный главный конюх — знает, когда нужно быть строгим, но в основном он мягкий, что делает его подчиненных спокойными, а лошадей послушными. Он знает о лошадях больше, чем кто-либо другой. Я вполне понимаю, почему мистер Гудвин вызвал моего отца из Чарльстона.
— Как насчет ланча? — спрашивает папа.
— Можешь сначала помочь мне найти Гила?
— Ты не должна тратить его время впуст…
— Ты думаешь, я не могу получить здесь работу, пап?
Он склоняет голову, слегка улыбаясь.
— Стоит попытаться, я думаю. Но не огорчайся слишком сильно. У них самые лучшие берейторы, которых я когда-либо видел.
Тренирующий наездник зарабатывает 10 долларов за каждую тренировку. Не очень-то много. Если я смогу зарабатывать, ездя на лошадях, я смогу сделать жизнь лучше, чем работа в мотеле или на заправке после школы.
Так что, Кедар Хилл, берегись — я иду.
***
Мы нашли Гила на пастбище, осматривающего копыто годовалого жеребца. Папа говорил мне, что он бывший наездник из Испании. Он миниатюрный, но все еще может конкурировать с остальными мужчинами на этой ферме.
— Я могу чем-то тебе помочь, Барроу? — спросил Гил.
— Я хочу тренировать лошадей, — ответила я, доставая перчатки из заднего кармана. — И я пробовала сегодня.
— Кто разрешил тебе? — спросил он.
— Я сама себе разрешила.
Папа поднял голову к небу.
— Как правило, ты сначала записывается на собеседование, милая.
— Быть тренером лошади очень опасно, — говорит Гил. — Только в прошлом месяце один погиб в Аризоне, упав с лошади.
— Я всегда аккуратна. — Я держала в руках защищающий жилет и шлем. — И у меня есть опыт работы из Чарльстона, Западная Вирджиния.
— Неплохо для тебя, наглая девочка.
— Вы назвали меня “наглой девочкой”?
Гил проигнорировал меня.
— Чарльстонские трассы не такие. Те лошади не самые быстрые, не самые сумасшедшие в мире. Зато здесь они именно такие. Это большое шоу.
— Бьюсь об заклад, ездить на них безопаснее, чем на других лошадях, на которых я ездила до этого. В действительности опасно ездить только на травмированных и слабых животных, а вы знаете, что у Гудвинов только лучшие лошади.
— Она знает все это дерьмо. — Гил одарил моего отца ухмылкой.
— Конечно, знает. Она ведь Барроу, — папа сжал мое плечо.
— Могу я попробовать? Сэр?
Отец кивнул мне, гордясь, что я вспомнила о просьбе в собеседовании.
— Что ж, — сказал Гил. — Боюсь, что решать не мне.
— Пап, пожалуйста, — говорю я.
— И не ему, — говорит Гил.
— Но главный тренер всегда решает, когда речь идет о тренировках лошадей. Так кто же должен разрешить?
— Я.
Я резко обернулась, чтобы увидеть Джека Гудвина. Он привел в порядок свою ковбойскую шляпу, засунул руки в карманы, окруженный своими охотничьими собаками.
— Что происходит? — спросила я у папы и Гила.
— Ты не слышала? — Джек говорит своим супер серьезным голосом, как тогда, когда он узнал, кто я на самом деле. — Я командую на ферме в этом году.
— Что значит, ты командуешь на ферме?
— Это один из тестов его отца, чтобы удостовериться, что он может отдать ферму в руки Джека однажды, — пробормотал Гил. — Он заставил его научиться водить грузовик, когда Джеку было десять. В двенадцать он начал заключать сделки.
Как хорошо, что я сдала алгебру в прошлом году. Он главный на ферме?
— А еще ты пойдешь в школу? — спросила я Джека. — Выпускной год не будет легким.