Наполеон. Дорога на Варенн - страница 11

— Да, есть, — отвечает г-н Грассон, — но для вас она значения не имеет.

— Неважно, — говорит Бонапарт, — я хотел бы ее знать.

— Здесь было совершено убийство.

— И кем же?

— Сын убил отца.

— Отцеубийство! — воскликнул Бонапарт, побледнев сильнее обычного. — Уходим, Жозеф!

И, схватив брата за руку, он бросился вон из покоев, вскочил в кабриолет, по прибытии в Монтелимар потребовал почтовых лошадей и в ту же минуту поехал обратно в Париж, тогда как Жозеф продолжил путь в Марсель.

Он направлялся туда для того, чтобы жениться на дочери богатого негоцианта по имени Клари, который позднее стал и тестем Бернадота.

Что же касается Бонапарта, которого судьба в очередной раз подтолкнула к Парижу, этому великому средоточию великих событий, то он возобновил в нем свою безвестную и укромную жизнь, так тяготившую его.

И вот тогда, не в силах сносить свое бездействие, он обратился в правительство с докладной запиской, в которой доказывал, что в тот момент, когда императрица России укрепила свой союз с Австрией, в интересах Франции необходимо сделать все от нее зависящее для усиления военных возможностей Турции.

В соответствии с этим он предлагал правительству направить его в Константинополь вместе с шестью — семью офицерами разных родов войск, чтобы обучать военным наукам многочисленное и храброе, но мало приученное к бою воинство султана.

Правительство даже не подумало ответить на эту докладную записку, и Бонапарт остался в Париже.

Что случилось бы с миром, если бы какой-нибудь министерский чиновник поставил внизу этого прошения слово «Согласовано»?

Одному Богу известно.

Между тем 22 августа 1795 года была принята Конституция III года.

Законодатели, составившие ее, оговорили в ней, что две трети членов Национального конвента войдут в новый Законодательный корпус: это было крушение надежд оппозиционной партии, рассчитывавшей, что, благодаря перевыборам всего депутатского состава, в него войдет новое большинство, представляющее ее взгляды.

Эта оппозиционная партия поддерживалась прежде всего парижскими секциями, заявившими, что они признают конституцию лишь при условии отмены решения о переизбрании двух третей Конвента.

Однако Конвент оставил указ в неприкосновенности.

В секциях начали роптать.

Двадцать пятого сентября проявились первые предвестники волнений.

Наконец, днем 4 октября (12 вандемьера) опасность сделалась настолько близкой, что Конвент счел необходимым принять безотлагательные меры.

Вследствие этого он обратился к генералу Александру Дюма, главнокомандующему Альпийской армией, в то время находившемуся в отпуске, со следующим письмом, сама краткость которого указывала на его срочность:

Приказ Конвента был доставлен в гостиницу «Мирабо».

Но генерал Дюма уехал тремя днями ранее в Виллер-Котре, где и получил это письмо 13-го утром.

Тем временем опасность нарастала с каждым часом, и уже не было никакой возможности дожидаться приезда генерала Дюма.

Поэтому ночью главнокомандующим внутренней армией был назначен народный представитель Баррас.

Ему понадобился помощник, и он бросил взгляд на Бонапарта.

Судьба, как видим, расчистила дорогу молодому генералу: для него настал тот час будущего, который, как полагают, должен пробить однажды в жизни всякого человека.

Пушка 13 вандемьера прогрохотала в столице.

Секции, разгромленные им, дали ему прозвище «Расстрельщик», а Конвент, спасенный им, присвоил ему звание главнокомандующего Итальянской армией.

Но этому великому дню предстояло повлиять не только на политическую жизнь Бонапарта: в его личной жизни вскоре также должны были произойти изменения, связанные с произошедшими событиями и воспоследовавшие из них.

Разоружение парижских секций производилось с неукоснительной строгостью, необходимой в данных обстоятельствах, как вдруг однажды в штаб явился мальчик лет десяти — двенадцати, умоляя генерала Бонапарта дать приказ вернуть ему шпагу его отца, бывшего генерала Республики.

Бонапарт, тронутый просьбой и той юношеской прелестью, с какой она была высказана, распорядился отыскать шпагу и, когда она была найдена, вернул ее мальчику.