Напряженная линия - страница 6

Я взял лопату и стал помогать ему; он молча посторонился. Мне снова показалось, что у Миронычева на лице мелькнула самодовольная улыбка: дескать, заставил нас зря копаться, так и сам потрудись.

— Товарищ лейтенант! — позвал меня Перфильев. — Пойдем посмотрим, что делает Пылаев. — И добавил: — Посредникам разрешается во весь рост.

Мы шли по сухой траве, местами еще не пожелтевшей. Перфильев говорил:

— Я пошел разведчиков посмотреть, да увидел тебя. Твои тоже ползать не любят.

В лесочке мы увидели небрежно заброшенный на ветви деревьев телефонный провод. Вблизи уже слышался голос Пылаева:

— Нерпа, докладываю: нахожусь на месте.

Мы увидели Пылаева. Удобно разместившись в кустах на ближней стороне озера, он покуривал, с наслаждением вытянув на траве свои длинные ноги.

— Вы почему приказание не выполняете? — спросил я.

Пылаев вскочил, встал по стойке смирно и, скосив виноватый взгляд на Перфильева, неуверенно ответил:

— Вбовд нельзя… сапоги промокают, да и глубоко там, наверное. Игра же это… Я представил, что я там…

— Не игра, а учеба перед боями.

— А может быть, так, — поправился Пылаев, — в боях со второго этажа прыгать придется. Скажем, атака противника, я заскочил на второй этаж, а за мной гонятся…

— Может быть, — ответил я, сдерживая накипающее раздражение.

— Значит ли это, товарищ лейтенант, — продолжал Пылаев, — что нам сейчас надо со второго этажа прыгать?

— Это казуистика, Пылаев, — ответил я. — Ты берешь исключительный случай. Наша же учеба предполагает характерные случаи в характерной обстановке.

Пылаев опустил глаза, и на его губах застыла хитроватая улыбка. Наступило неловкое молчание. Перфильев осуждающе посмотрел на меня. Я слегка растерялся, но, чувствуя свою правоту, спросил:

— Ты пытался переправиться на ту сторону?

— А как же! — бойко ответил Пылаев. — Но разве бы только крылья мне помогли.

— А плот мог бы помочь? — быстро спросил я.

— Безусловно, — простосердечно согласился Пылаев.

— Пошли.

Пройдя по берегу метров пятьдесят, я показал на видневшиеся в камыше связанные бревнышки. Губы Пылаева сделались детскими, обиженными, и на лице его застыла та наивность, которую я в нем неоднократно наблюдал потом, зная уже ей истинную цену.

— Недоучел, товарищ лейтенант, — сказал он виновато и, вдруг оживившись, попросил:

— Разрешите исправить ошибку.

— Исправь.

Вооружившись шестом, Пылаев на плотике подплыл к тому месту, где стоял его телефон. Он надел катушку с кабелем на ремень за спину и поплыл через озеро. Временами он останавливался и, прикрепив за кабель запасной железный штырь заземления, опускал его в воду.

— Для чего это он делает? — спросил меня Перфильев.

— А чтобы кабель ложился на дно. При форсировании рек это необходимо: иначе плашкоут, катер или моторка могут порвать провода.

Вскоре Пылаев переправился и, включившись в провод, доложил об этом на ЦТС.

— Ну, с плотиком тебе повезло! — сказал мне Перфильев.

— Нет, — ответил я, — просто я вечером все здесь осмотрел. А Пылаев поискать поленился.

Перфильев улыбнулся:

— А я, брат, признаться, вначале подумал, что ты зарапортовался: прохладно сейчас купаться. Ну, действуй, пойду к разведчикам.

После ухода замполита я навестил Сорокоумова. Солдат дежурил у телефона, сидя в отрытой им ячейке. Его линия была тщательно замаскирована, имела запасы слабины на случай порывов. Миронычев, хоть и покряхтел, но окопчик для ЦТС отрыл добросовестно. Даже сделал углубление для телефона и сиденье.

— Земелька мягкая, — сказал он, — на фронте бы такую.

С занятий мы шли за повозкой, на которую погрузили имущество.

— Ты что, два раза озеро форсировал? — с ехидцей спросил Пылаева Миронычев.

— А как же! — раздраженно ответил тот. — Наш полководец приближает нас к боевой обстановке.

Все засмеялись.

— Прекратить разговоры! — обернувшись, скомандовал я и пошел сбоку строя, наблюдая за порядком.

В это время я вспомнил своих дальневосточных солдат, которые все до одного так хорошо ко мне относились, вспомнил, как они провожали меня на фронт…

Через несколько дней полк выступил в поход. Наши войска, освободив Киев, гнали врага за Фастов, к Житомиру.