Наркопьянь - страница 22
– А вы че в натуре братья? – обратился ко мне быковатого вида парень с мутным от поглощенного спиртного взглядом – тот, который дал мне пиво.
– Ну да.
– Че родные?
– Да, родные, а что непохожи?
– Вообще-то не особо. Хотя хуй его знает…
Он сделал длинный глоток, который можно было сравнить разве что с затяжным прыжком с парашютом, когда ты несешься к земле на всех парах, и неизвестно приземлишься ли ты мягко или расшибешься в лепешку. Пиво в его бутылке стремительно убывало, а дно приближалось. Когда он, наконец, оторвался, взгляд его помутнел еще сильнее.
– Пиздец, – коротко изрек он. Потом протянул мне руку. В его пятерне поместились бы две моих. – Серега, – представился он. Его щеку рассекал кривой розовый шрам.
– Леха, – я сунул свою ладонь в эти тиски из плоти.
– Пиздато твой братан играет…
– Ага.
Местные оказались неплохими ребятами. Когда кончилось пиво, они сходили и купили еще. Причем Серега спросил меня:
– Тебе какое взять? – деньги были его, он угощал.
– Мне все равно. Возьми такое же как и себе.
Он принес мне две поллитровых «Балтики-семерки». Леха играл. Он находился в состоянии творческого экстаза, полубезумия, когда плевать на то, что играть и кому играть. Он мог бы играть пингвинам на вершине айсберга у берегов Антарктиды.
Я сидел и беседовал с этими простыми русскими парнями, которые не захотели нас убивать (я почему-то был уверен, что убить они могут). Похоже на беседу кролика с удавом, который отказался его жрать, ссылаясь на несварение желудка. Парни работали на Балтийском вокзале – обходчиками или что-то в таком духе. Они любили свой родной поселок со скромным названием Тайцы и ненавидели чужаков – они мне сами об этом сказали. Тем приятнее было сознавать, что для нас они сделали исключение. Черт побери, Бог Последнего Шанса, я знаю: ты наблюдаешь за мной. И иногда я даже нравлюсь тебе.
Окончательно стемнело. Мы потеряли счет часам. Леха все играл. Я ощущал, что нирвана где-то рядом. Возможно, мы лишь в шаге от нее. Сейчас, еще чуть-чуть – и она окутает нас облаком веселящего газа.
Внезапно темноту разорвал свет прожектора и раздался оглушающий стон электрички. Она с ревом надвинулась на платформу из темноты, заскрипела тормозами и застыла возле нее. Зашипели двери. Леха неожиданно подорвался, закинул гитару в чехол, и так же стремительно, как не так давно выпрыгнул из электрички, в электричку же и рванул. Не прощаясь. Я выпал в осадок. Его стремительности мог бы позавидовать метеорит.
Слава богу, я уже был знаком с этими его закидонами и поэтому не растерялся. Я начал спешно прощаться с новыми знакомыми, извиняясь за Леху и отмазываясь тем, что у нас еще куча дел, а на дворе ночь и вообще скоро электрички ходить перестанут, и тогда мы останемся здесь куковать до утра. Серега предлагал остаться и заночевать у него. Я отказался, еще раз извинился за Леху и кинулся к электричке, пока не закрылись двери. Серега напоследок сунул мне в руки еще две поллитровых «Балтики».
Я заскочил в тамбур, и двери у меня за спиной со свистом закрылись. У противоположной стены тамбура стоял Леха и смеялся.
– Блядь, ну ты даешь, – гневно закричал я. Он не отреагировал, просто продолжал смеяться и все. – Хоть бы предупредил, что собираешься отчаливать.
– Э, братишка, не сердись, – наконец остановился Леха, – надо ж было когда-то заканчивать этот концерт и сваливать.
– Ну не так же… пацаны, похоже, обиделись.
– И хуй с ними… попьют пивка и забудут. Им все равно с кем пить.
– Может, и все равно, но… все равно так не поступают.
– Бля, только так и поступают, – он ухмыльнулся, – и вообще забей – сейчас мы по электричке пройдемся, денег заработаем и напьемся до усрачки.
С трудом верилось. Я вновь почувствовал голод. И усталость.
– Валяй, – сказал я, – но я – пас.
– Как хочешь, – ответил Леха.
Я остался сидеть в вагоне, а он ушел. Я открыл пиво и неспешно тянул его, глядя в окно. За окном была только темнота, непроницаемая для глаза. Поэтому я видел лишь грязное серое стекло. Контролеров на поздних рейсах обычно не было, поэтому я мог сидеть, не дергаясь. Минут через двадцать Леха вернулся. Он прошел весь поезд и реально заработал больше, чем за все время до этого, бумажные десятки из карманов чуть не вываливались. И это притом, что он все это время пил. Ума не приложу, как у него это получалось.