Нас ленинская партия вела... Воспоминания - страница 6
В те дни меня часто звали на заседания горкома партии. Собирались тайно, на конспиративных квартирах, а с наступлением весны — в укромных уголках парка или на самом берегу моря, выставив предварительно дозорных. Но не было среди нас единства и согласия. Мы, большевики, во главе с руководителем Одесской организации К. Левицким и известным деятелем партии Е. Ярославским настаивали на решительных действиях. Но была и другая группа, она искала способов примирения с меньшевиками и бундовцами, боявшимися как огня революционных выступлений.
Во второй половине 1905 года секретарём Одесского городского комитета большевиков был Яков Давидович Драбкин, носивший партийный псевдоним Сергей Иванович Гусев. Большую школу профессионального революционера прошёл он в Ростове-на-Дону, участвовал в работе II съезда партии, был последовательным сторонником Ленина, разъезжал по России, выступая с докладами о съезде. Приговорённый царём к смертной казни, жил в эмиграции. В 1904 году приехал нелегально в Петербург, где стал секретарём комитета партии. Во время Кровавого воскресенья 9 января Гусев был в столице. За ним началась слежка. По совету Ленина он уехал из Питера в Одессу. После разгрома Декабрьского вооружённого восстания Гусев покинул Одессу, а секретарём комитета вновь стал Левицкий.
Членом Одесского комитета партии был также Александр Сидорович Шаповалов, простой рабочий, бывший народник, член петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
Молодые, недавно пришедшие в партию социал-демократы Анна Стриженая, Роза Табачница, Галя, Володя, Яша и я, Танюша (это всё подпольные имена) активно включились в борьбу. Выполняя поручения горкома, неустанно ходили по заводам, фабрикам, в порт, связывали его с рабочими, которые были охвачены общегородской стачкой. В те горячие дни в стачках участвовали двести двадцать тысяч одесситов.
Перед международным днём 1 Мая мы размножили написанную Лениным прокламацию.
В ней говорилось: «Вот чего хотят социал-демократы, вот за что призывают они бороться с оружием в руках: за полную свободу, за демократическую республику, за 8-часовой рабочий день, за крестьянские комитеты. Готовьтесь же к великому бою, товарищи рабочие... Свобода или смерть!»
Весь город был охвачен волнениями. Казалось, все вышли на улицы. Всюду возникали короткие митинги, стычки с полицией. Градоначальник и полицмейстер Одессы приказали арестовывать «смутьянов» и «подстрекателей», солдаты и полиция под любым предлогом пускали в ход оружие. Кое-где возникли баррикады.
Особенно радовало нас известие о волнениях на флоте. Среди моряков росли антивоенные настроения, командование списывало на берег «неблагонадёжных» матросов. Мы узнали, что вице-адмирал Кригер дал приказ под предлогом манёвров вывести корабли Черноморского флота из Севастопольской бухты в море, чтобы разъединить рабочих и матросов. Нам также стало известно, что 14 июня на броненосце «Потёмкин», находившемся в учебном походе, вспыхнуло стихийное восстание матросов, возмущённых бесчеловечными действиями командования корабля. В самом начале восстания был убит его руководитель матрос Г. Н. Вакуленчук. Восставший корабль под красным флагом направился к одесскому рейду.
14 июня тёплый летний воздух разорвали два орудийных залпа. Они взбудоражили Одессу. В прибрежных домах задребезжали стёкла, посыпалась штукатурка. Люди насторожились.
— Где стреляют? Кто обстреливает? Разве у нас война? — недоумевали одесситы.
Залпы прозвучали со стороны моря, любопытные жители ринулись на приморские бульвары.
Словно два дымящихся утюга — большой и поменьше, — застыли на якорях серая громада броненосца «Потёмкин» и казавшийся издали игрушечным эскадренный миноносец № 267.
— Вот оно что! Стрелял броненосец!
— Однако вреда не причинил, значит, холостыми...
— Учебными снарядами...
— Да, но следующий залп может быть боевым, тогда многим не поздоровится, — волновались одесситы на приморских бульварах.
Нервы у жителей и без того были напряжены. Словно ядовитые змейки ползли по городу невероятные слухи: будто экипажи моряков броненосца и эсминца, поднявшие Красное знамя революционного восстания, решили орудийным огнём уничтожить центр города, как буржуйский; будто из бесконечных одесских катакомб выходят отлично вооружённые отряды рабочих и занимают город, они прежде всего вышвырнут на улицы домовладельцев и валютчиков, вселят в их дома «босоту с Молдаванки и Пересыпи»...