Наследие да Винчи - страница 4

Баптистерий быстро опустел: люди рванулись наружу — выяснить причину переполоха.

— Отличная работа, — мягко сказал блондин, как только остался наедине с громадным человеком, за которым вошел в баптистерий. — Даже я не заметил, как ты нерекинул его через перила, а я туда смотрел.

— Danke, mein Herr, — почтительно ответил гигант. У него были грубые немецкие черты лица, и сложение как у бременского сталелитейщика, коим он когда-то и работал. Хоть он и был одного роста с блондином, но весил по меньшей мере на пятьдесят фунтов больше.

— Я не кривлю душой, — продолжал блондин на безупречном немецком, — это было великолепное зрелище. Такой урок не останется без внимания. Мне особенно понравился эластичный трос на шее.

Немец просиял. «Учителем» его прозвали не за ученость, а за те «уроки», которые он преподавал остальным.

— Еще раз спасибо, mein Herr, но вы слишком мне льстите. Я лишь выполняю свою работу. — И он выжидающе улыбнулся.

Блондин запустил под полу пиджака руку с ухоженными ногтями. Достал он, правда, не деньги, а длинный нож с округлой ручкой слоновой кости, украшенной золотом, серебром и камнями. В Средние века «сесчепиту» использовали языческие жрецы для жертвоприношения. Бесценный кинжал.

Для своих размеров Учитель обладал хорошей реакцией, но теперь не успел. С первым же ударом кишки его вывалились на холодный мрамор баптистерия. Со вторым под его подбородком образовалась безобразная ухмылка.

Он соскользнул на пол, привалившись спиной к купели.

— Ах, Учитель, — прошептал блондин по-немецки, глядя на угасающий свет в глазах гиганта. — Когда знаешь что-то — это опасно. Когда знаешь много — еще опаснее. — Веки Учителя задрожали, и блондин помедлил. — А если слишком много? Если знаешь слишком много, тебя могут убить. — В глазах гиганта мелькнуло понимание, а затем они навсегда скрылись под отяжелевшими веками.

Блондин быстро вытер старинный клинок о рубашку немца и снова вложил его в ножны. Выходя из баптистерия, он задумался, скоро ли кто-нибудь решит, что и он знает слишком много.

Среда, 5 июля

День ослеплял. Солнце, разливаясь по безоблачному небу, отражалось от песка и воды, а Вэнс Эриксон гнал на юг по Тихоокеанской береговой трассе, согнувшись над рулем реставрированного «индиана» 1948 года выпуска. Мощный двигатель ревел между ног, и мотоцикл обгонял машины одну за другой. Приятно вернуться к цивилизации, даже если там придется общаться с подхалимами и ящеромордыми бухгалтерами из нефтяной компании.

Меньше часа назад Эриксон подкатил к полевому лагерю в округе Вентура, и ему навстречу из трейлера вылетел администратор — самый пресмыкающийся из всех счетоводов.

— Тебя хочет видеть Кингзбери, — задыхаясь, выпалил ящер. — Где ты был? Почему не взял с собой передатчик Где ежемесячные отчеты? — Фразы, полные неприкрытого презрения, лились без каких-либо знаков препинания. Ящер его ненавидел: он бы с удовольствием устроил так, чтобы Вэнса выгнали, если бы не два препятствия: благодаря неортодоксальным методам исследования он был лучшим геологом-разведчиком, когда-либо работавшим в «Континентал Пасифик Ойл», больше того — хозяин компании Харрисон Кингзбери относился к Вэнсу как к сыну, разве только не оформил это юридически.

Перекресток на бульваре Сансет быстро приближался — со скоростью девяносто миль в час — и Эриксон начал притормаживать. Тут начнутся пробки. Не страшно — Вэнс посмотрел на часы ныряльщика: времени много.

На повороте к своему дому — оштукатуренному трехкомнатному бунгало всего в двух кварталах от здания «КонПаКо» — Вэнс помедлил. Может, стоит заехать и переодеться? Клетчатая рубашка и рабочие штаны за неделю в полевых условиях испачкались и истрепались. Вэнс тяжело вздохнул. Нет, не сейчас. Он пока не готов встречаться с теми призраками.

Подъехав к зданию «КонПаКо», Эриксон заметил у бордюра перед зданием множество фургонов и седанов с логотипами лос-анджелесских телеканалов. Очевидно, Кингзбери снова выступает перед прессой. Вэнс ловко проехал между двумя фургонами, перекрывшими пандус для инвалидных кресел, въехал на тротуар и заглушил мотор.