Наследники - страница 22

Но мир большой, и такой разный! И она хочет быть его частью! Хочет познать все его грани! Хочет увидеть какой он на самом деле — без прикрас, без преувеличений, без шор на глазах.

Так стоит ли цепляться за то, что прежде казалось незыблемым, но трескалось с каждым днем все больше, сталкиваясь с реальностью? Стоит ли ограничивать себя чем-то кроме самого необходимого? Зачем тревожиться по пустякам и терять столько всего? Почему просто не наслаждаться жизнью, не ловить момент!? И ведь ее моменты в Хасином так малы, так коротки и ничтожны по сравнению со всей ее жизнью! Лишь секунды в веках, которые она проведет без него, капля в море, песчинка в пустыне.

Улыбка, полная коварства и порока, растянулась на красивом лице демона, глаза засияли еще ярче, и весь он словно бы подобрался, как хищный зверь — опасный, непредсказуемый, дикий и неуправляемый. Хасин резко выпрямился и одним движением стянул с торса собственную рубашку, заставив Анну затаить дыхание от его грации, красоты и привлекательности. Он снова склонился над ней, почти касаясь ее своим мощным телом, полностью скрывая ее под собой — маленькую и хрупкую.

— Ты ведь знаешь, что я не переступлю грань? — прошептал демон, склонившись к ее ушку.

— Знаю, — выдохнула Анна, безвольно закрывая глаза, пьянея все больше с каждой секундой от его близости, что голову кружила.

Дикая потребность прикасаться, целовать, сжимать и ласкать вылилась в поток нежности, страсти и желания, с которым тела переплетались на смятых простынях. Уже через несколько минут Анна потеряла ощущение реальности, уплывая на волнах удовольствия, что ей дарил ее демон. Она металась под его крепким телом от наслаждения, с губ срывались тихие стоны. А Хасин все целовал и целовал ее, не в силах утолить свою потребность в ней, свою жажду, что с каждым днем становилась все сильней. Глаза сияли алым, контроль катился ко всем чертям, когти разрывали простынь — он не в силах был сдержать огня, что бушевал в крови. С треском рвалась ткань, пока губы нестерпимо нежно касались тонкой кожи, но все же оставляли следы на чувствительной плоти. Стоны услаждали слух, а льнущее к нему тело грозило толкнуть его на отчаянную близость. И не было сил остановиться, возможности прекратить. В беспамятстве Анна просила его о большем, даже не ведая, что именно хочет. Но тело горело от напряжения, требовало чего-то еще, в чем ему так жестоко отказывали. Она хныкала и извивалась в руках демона, сгорая от жара, что разливался под кожей, вызывая зуд и сладкую боль.

Покрывая поцелуями тонкую шею, вылизывая влажную кожу, пробуя ее на вкус, Хасин крепко прижимал к груди спиной извивающуюся Анну. Она терлась о него всей собой, изгибалась как раз по нему, заставляя его сходить с ума от желания. Отчаянно цеплялась за его руки, удерживающие ее поперек груди и талии. Она дрожала от напряжения, сковывающего все тело, такого сладкого и такого острого, что с губ беспрестанно слетали стоны. Глаза были затуманены, а разум не соображал совершенно, не осознавал реальности. А ладони мужчины не прекращали сладкой пытки, не переставали держать ее на грани: скользили по груди, умело лаская напряженные вершины, по бедрам, животу и горлу. Это было мучительно прекрасно, Анна растворилась в его руках, утопала в нежности и возбуждении, никогда прежде не чувствовала так остро и пряно, без единого намека на какие-либо посторонние мысли: все, что было в голове и перед глазами — Хасин. Только он, только его руки и губы, его тело и голос, его горящие безумные глаза. И самая малость потребовалась, чтобы девушка взорвалась от наслаждения — лишь едва ощутимое, едва весомое касание кончиков пальцев к самому сокровенному. И с громким стоном она содрогнулась от экстаза в руках демона, который судорожно сжимал ее тело, прикрыв глаза, чтобы не видеть всей красоты происходящего, чтобы сдержаться и не пойти еще дальше.

Анна уснула в его руках, так и не придя в себя — расслабленная, довольная и утомленная долгими часами ласк. Как умелый мастер, он играл на ее теле прекрасную мелодию, что привела ее к чудесному завершению. Он сам медленно приходил в себя, прижимая к себе обнаженное тело девушки, наслаждаясь его теплом и нежностью, которыми она всегда так щедро делилась с ним. Невесомо касался влажной кожи, успокаивая свое неудовлетворенное тело и разум. С неохотой отстранился, несколько минут созерцал прекрасное видение, после укрыл Анну и тихонько ушел.