Наследники Кремля - страница 35

Вращаясь между двумя столь непохожими дворами, Александр должен был жить на два ума, держать две парадные физиономии, кроме ежедневной домашней. Какая школа для выработки натянутости, осторожности, скрытности, неискренности и как мало она была похожа на школу Лагарпа и Муравьева.

С вниманием и заботливостью Екатерина занималась воспитанием великого князя Константина Павловича. В 1784 году она составила подробную инструкцию для воспитателей и наставников своих внуков. Этот педагогический труд казался ей особенно удавшимся, так что она любила раздавать при случае списки его разным лицам. В инструкции, составленной Екатериною, главное внимание было обращаемо на гигиенические условия, на физическое воспитание, на развитие силы воображения ребенка, на возбуждение в детях чувства сострадания и пр. Некоторые замечания свидетельствуют о необычайной психологической наблюдательности императрицы; в них заметно влияние господствовавших в то время на западе педагогических теорий.

Благодаря всему этому Александр воспитывался весьма тщательно. У него были замечательные наставники: Масон учил его математике, Паллас естественным наукам. Особенно многим был он обязан Лагарпу, возбудившему в нем любовь к человечеству, уважение к прирожденным правам всех и каждого. О том, в какой мере серьезно Лагарп занимался воспитанием великого князя, свидетельствуют хранящиеся в Императорской Публичной библиотеке в С.-Петербурге учебные книги и тетради последнего.

Летом Александр и Константин обыкновенно находились на даче вместе с Екатериною, работали в саду, предпринимали поездки и пр. Императрица с восхищением следила за развитием их способностей. Александр в короткое время выучился английскому языку, обнаруживал ловкость при изучении столярного ремесла, отличался способностью к драматическому искусству, верховой езде и пр. Екатерина в своих письмах к Гримму весьма подробно рассказывала обо всем этом.

Каковы были отношения Екатерины к внукам, видно также из многих писем ее к великим князьям, писанным во время путешествий в. Финляндию в 1783 году, в Вышний Волочок в 1785 году, в Крым в 1787 году. Эти письма могут считаться образцами игривости, любезности в обращении взрослых с детьми; они свидетельствуют о необычайной сердечной теплоте, об истинной любви Екатерины к внукам.

Окончив воспитание великих князей Александра и Константина, Екатерина позаботилась о их женитьбе. Об этом говорится весьма подробно в письмах к Гримму. Императрица была в восхищении от невесты великого князя Александра Павловича, принцессы Елизаветы. Столь же тщательно она заботилась о женитьбе Константина Павловича.

Не все лица, находившиеся при дворе, были в той же мере, как Екатерина, очарованы характерами, способностями и успехами великих князей. В письмах и записках Лагарпа, Масона, иностранных дипломатов и др. встречаются гораздо менее благоприятные отзывы об Александре и Константине.

Незадолго до кончины Екатерины Ростопчин писал к Воронцову, русскому послу в Англии, об отношениях между Екатериною и Павлом: «По-видимому между ними доброе согласие, такое, по крайней мере, какое возможно между 70-летнею (sic) матерью и 42-летним наследником, который изнемогает от досады и ждет не дождется, когда ему вступить на престол…». Рассказывали о следующем эпизоде.

В последние годы царствования Екатерины духовник ее, отец Савва, был избран также в духовники Павлу; однажды на исповеди он спросил у великого князя, «не имеет ли чего на душе против государыни-матери?». Тотчас же после воцарения Павел велел арестовать и допросить отца Савву: не имел ли он тайного повеления от покойной государыни на исповеди узнать о намерениях великого князя и не думал ли, что он о чем-нибудь проговорится? Духовник был оправдан, но его уволили на покой.

Аббат Жоржель, находившийся в России в 1799–1800 годах, говорил в своих записках: «Екатерина II хотела назначить Александра своим преемником, и если бы она прожила еще месяца два или три, то Павел никогда не вступил бы на русский престол.»

С разных сторон утверждали, что Екатерина готовила распоряжение об устранении от престолонаследия Павла и о возведении на престол Александра. Так, напр., в записках Фонвизина рассказано, что бумага такого содержания, хранившаяся у Безбородки, должна была быть опубликована в день тезоименитства императрицы, т. е. 24 ноября 1796 года, что случившаяся за две недели до этого кончина императрицы совершенно изменила положение дела и что Безбородко счел нужным сообщить Павлу о таком распоряжении, когда сын умирающей императрицы уже взял в свои руки бразды правления. Чрезвычайно любопытен также следующий рассказ князя Сергея Михайловича Голицына: «По смерти императрицы Екатерины II кабинет ее был запечатан несколько дней; император Павел Петрович позвал великого князя Александра Павловича, князя Александра Борисовича Куракина и (кажется) Ростопчина и велел им открыть кабинет и разобрать бумаги. Александр Павлович с Куракиным и Ростопчиным втроем отправились в кабинет; там нашли они между прочим дело о Петре III, перевязанное черною ленточкою, и завещание Екатерины, в котором она говорила о совершенном отстранении от престола великого князя Павла Петровича, вступлении на престол великого князя Александра Павловича, а до его совершеннолетия назначила регентшею великую княгиню Марию Федоровну. Александр Павлович по прочтении сего завещания обратился к Куракину и Ростопчину и взял с них клятву, что они об этом завещании умолчат; после этого он бросил завещание в топившуюся печку. По возвращении к Павлу Петровичу, он спросил их, что они нашли; они сказали ему. Потом он спросил: Нет ли чего обо мне? — Ничего нет, — отвечал Александр Павлович. Тогда Павел перекрестился и сказал: Ну, слава Богу!».