или первую убитую куропатку, совершенно белую, даже клюв у нее был в снежных перьях; и как он вначале жалел, что с ним нет Тамары, а потом решил, что хорошо, что ее нет, иначе пришлось бы делить с ней эти воспоминания.
Настроение их и разговор уходили от направления, намеченного вначале. Тамара хотела быть рассудительной, всепонимающей. Егор предполагал быть уступчивым, нежным, искренним, но у него не получалось, оттого что не было в нем спокойствия, которое он надеялся обрести в незнакомой обстановке.
Особенно досаждала одна назойливая ехидная мысль, от которой трудно было отмахнуться, — что в бытии при всех жизненных движениях должен присутствовать некий миропорядок, могущий измерить человеческую протяженность и определить ей цену. легкие ветра.
Он пытался внутренним светом осветить прошедшие годы, чтобы проследить инерцию движения, но свет был неярок, свету не хватало проникающей силы, которая одна и делает возможным предвидение завтрашнего дня и оберегает от обманных путей.
Он искал соответствия своим представлениям, но поиски эти со стороны казались ему суетными, потому что происходили в том же убыстренном темпе, в каком вершила свой уклончивый суд история, в то время как Егору хотелось врасти незыблемо корнями в землю и противостоять всеобщей сутолоке.
Он находил в себе обрывки разных теорий, старых, относительно новых и новейших, куски разрозненных разговоров, которыми будто бы обмениваются друг с другом мыслями, а на самом деле каждый говорит с собой и своем;
Он вышел в коридор и по красной ковровой дорожке, устилавшей также и лестницу, спустился на первый этаж.
Народу в ресторане убавилось, автомат, как чревовещатель, пел разнообразными человеческими голосами. Павел Василевич все еще сидел за столом и лепил из хлеба животных с большими головами.
Егор взял в буфете две бутылки вина, пачку печенья и несколько яблок. Уже наверху, когда он поднимался по лестнице, одно желтое яблоко выкатилось из рук и, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, побежало по бордовой дорожке вниз. Он с четким и неприятным автоматизмом отметил про себя, как прыгает яблоко, и какой-то страшной догадкой подумал, что его «прошедшие годы» как раз и проходили в таком же непонятном автоматизме привычек, встреч, разговоров и будто бы важных дел. Эта мысль была настолько неподходящей, что он постарался отогнать ее.