Наука о войне (о социологическом изучении войны) - страница 11
«Я вполне сознаю, какие трудности сопряжены с учреждением специального научного института для социологического научного изучения войны, однако верю, что человечество рано или поздно придет к этому. Пока же я позволю себе высказать более скромное пожелание — учреждение кафедры по «социологии войны».
«Только с учреждением этой кафедры, хотя бы в одном из университетов, имеющих в своем составе социологический факультет, можно считать, что будет произведен реальный почин научного изучения войны как явления социальной жизни человечества. Я не сомневаюсь, что такой почин быстро найдет подражателей, и тогда война не будет оставаться «La Grande Inctonnue>{6}.
Как и можно было ожидать, мое выступление осталось «гласом вопиющего в пустыне»>{7}.
Глава II
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ВОЕННОЙ ИСТОРИИ
«Человек всегда гордился войной, — пишет Жан Нортон-Крю[29]. — Он приукрашивал самый акт сражений. Красивыми красками он рисовал кавалерийские штыки и штыковые атаки. Он наделял бойца сверхчеловеческими чувствами: непобедимой храбростью, горячим желанием 6ор>6ы — нетерпением скорее дойти до рукопашной схватки, пренебрежение к ранам и к смерти, радостью жертвовать своей жизнью, любовью к славе Тысячелетиями подобные представления укреплялись в сознании люде£, которым не пришлось еще сражаться. Кто посмеет сомневаться в столь издавна установившемся представлении, подтверждаемом рассказами, начиная с самой зари Истории человечества. Вольтер усомнился, Руссо энергично восстал, но XIX век как будто бы опроверг этих двух скептиков. В итоге, несмотря на сомнения, которые уже возникали в XVIII веке, мы могли убедиться в августе 1914 года, что указанное выше, традиционное представление о бое, оказалось еще более прочно внедренным в некоторые умы, нежели раньше, и это, благодаря эпохе революционных и наполеоновских войн у нас, благодаря эпопеям Кениггреца и Седана>{8}— у немцев»…
Нам придется очень часто пользоваться этой книгой. Имеется очень сокращенное издание того же труда в виде брошюры под заглавием: «Du temoignage». Ed. N.R.F. 1930.
«Тогда думали и теперь еще думают, что знали, что такое война. Верили, что явления войны изображены в описаниях общей и военной Истории, а также в стратегических исследованиях войн древности, средневековья, новых времен и современной эпохи, столь же верно, как это сделано для прочих явлений социальной, политической и экономической жизни. Это — иллюзия, устойчивая и при этом опасная. Военная история не достигла еще того научного уровня, на котором уже находятся другие отрасли исторической науки. Происходит это оттого, что материал, с которым ей приходилось до сих пор иметь дело, заключает в себе слишком много отклонений от действительности, сделанных составителями во имя патриотизма, славы, традиции»[30].
«Несомненно, что описания участников всякого политического события также неточны, но при современных научных исторических методах можно в широкой мере выправить их отклонение от действительности. Такое исправление возможно потому, что искажение лишь частичное, и потому, что современный ученый стоит вне предрассудков, под властью которых находился составитель документа. В военной истории положение иное. Искажение реальности в документах — полное, и это по традиции, восходящей до истоков социальной жизни, традиции, которая продолжает предъявлять еще теперь свои требования историку в ту самую минуту, когда он садится за выправление искажений в документах. Да и как может он произвести исправления документов, если искажение полное и если он сам в той же мере склонен к искажению. В течение последней сотни лет гражданская история много выиграла в точности, благодаря применению новых методов с одной стороны и благодаря руководящей идее, которую она кладет в основу своих исследований. Новая историческая наука не довольствуется изучением одних только официальных документов и воспоминаний лиц, стоявших на верхах социальной лестницы; она приступила к розыску возможно большего количества таких документов, в которых излагаются мелкие подробности провинциальной жизни, а также таких, которые исходят от свидетелей, находящихся на низших ступенях служебной или социальной лестницы. Руководящая идея состоит в строжайшей научной незаинтересованности, которая сформулирована в девизе «Исторического журнала» (Revue Historique) в словах: «Ne quid falsi audeant, ne quid veri non audeant historia»