Навечно разрушен - страница 2

— Мне так жаль.

— Он так или иначе научится этой жизни, синьора. Когда-нибудь он станет новым Доном «Коза ностры», не забывайте об этом.

— Не станет, — внезапно из тени появляется человек в униформе и вонзает острый нож прямо в шею Луки.

Кровь брызжет на каждый дюйм моего крошечного тела, а я падаю на пол. Должно быть, я сильно ударился головой, потому что, когда снова просыпаюсь, мама, Роза и я уже в холодном темном подвале.

— Думала спрятаться от меня, mia bella? — спрашивает мужчина, проводя пистолетом по маминой щеке.

Она плюет в него, а он отвечает сильным ударом по ее лицу прикладом пистолета. Мамина голова падает на пол, и она мгновенно отключается.

Я сажаю сестренку и пытаюсь пробраться к маме, чтобы разбудить ее. Мужчина отталкивает меня с дороги и берет на руки спящую маму.

— Иди за мной, дитя, — требует он.

Мужчина выглядит знакомым, но не знаю, где видел его раньше, и странное чувство говорит мне не слушать, но у него мама, и я не могу оставить ее. Я пробираюсь к Розе, держа ее так крепко, как только могут мои маленькие ручки. Я следую за ним еще по крайней мере пять шагов, прежде чем мои ручки сдаются, я не могу его догнать. Мужчина, раздражаясь, останавливается.

Его глаза черны, как ночное небо, а улыбка совсем не дружелюбна, когда он смотрит на Розу.

— Такая милая малышка. Жалко, если она пострадает, потому что ее старший брат слишком слаб, чтобы спасти ее, верно, дитя? — мужчина хватает мою сестренку за руку и вытаскивает нож. — Ты ведь знаешь, что это такое, парень? — в голове вспыхивают фрагменты того, что случилось с Лукой, и я пытаюсь вырвать ее из его объятий.

— Нет! — кричу я, отталкивая руку мужчины.

К несчастью, нож выскользнул из его пальцев и порезал не только Розу, но и меня. От раны у меня вырывается шипение, а сестра громко плачет у меня на руках.

— Глупый, глупый мальчишка. Посмотри, что ты наделал, — смех, вырвавшийся у незнакомца, еще больше злит меня.

— Diavolo, — шепчу я себе под нос, вспоминая историю, которую мама рассказывала мне о боге и об ангеле, который предал его.

Сейчас он очень напоминал мне этого человека. Это чудовище.

Его лицо превращается в чистую ярость.

— Diavolo, да? — мужчина смеется, грубо хватая меня за воротник. Его ноздри раздуваются с болезненным блеском в глазах. — Будешь говорить о дьяволе, мальчик, и он явится.

Я не знаю, что произошло после этого, потому что снова просыпаюсь в непонятном месте. Я дотрагиваюсь до своей головы и тихонько всхлипываю от боли. В глазах появляются крошечные точки, меня тошнит.

Я продолжаю открывать и закрывать глаза, чтобы попытаться избавиться от затуманенного зрения.

Я моргаю один раз.

Вижу маму, лежащую на грязном матрасе.

Моргаю второй раз.

Вижу, как мужчина снимает с нее ночную рубашку.

Я моргаю третий раз.

Теперь он сидит на ней, рыча, как настоящий монстр.

Я пытаюсь подойти к ней, помочь. Мама наконец просыпается и стонет от боли. Она пытается оттолкнуть его, но он с силой бьет ее по лицу.

Я чуть не спотыкаюсь о Розу, не хочу, чтобы она снова пострадала от монстра, поэтому хватаю ее и прячу в маленьком пространстве за печью.

От резкого движения хватаюсь за голову, и на этот раз меня действительно тошнит.

Я слышу крики, исходящие от мужчины. Он обзывает маму, она умоляет отпустить ее, но он продолжает причинять ей боль. Я слишком мал, чтобы оттолкнуть мужчину от нее, но не могу позволить, чтобы это происходило и дальше. Мне нужно быть героем, как те, о которых мама читала, и победить большого плохого монстра.

Я просто не знаю как.

Не могу больше стоять и падаю на пол. Я пытаюсь позвать на помощь, но вместо этого вырывается еще больше рвоты.

Продолжай моргать. Продолжай моргать. Продолжай моргать.

Мама падает на пол, голая и окровавленная.

— Ты знала, что этот день настанет, mia bella. Вы со своим глупым мужем думали, что сможете спрятаться от меня. Надо было видеть выражение его лица, когда я его убил.

Мама кричит громко и сильно.

— Возьмите меня, оставьте детей!

— Нет, mia bella.

— Да пошёл ты, предатель.

Громкий выстрел, исходящий из пистолета мужчины, вызывает еще большую агонию, распространяющуюся по всей моей голове.