Назарка-атаман - страница 10
— Ловко! Да что вы, ребята, одного колышмачите… Вы разделитесь на две стороны…
Данилка, раскрасневшийся, без шапки, не бежал, когда вырывался, а налетал сам на своих врагов, как ястреб.
Рабочие подзадоривали:
— Молодец, молодец Данилка! Один на всех… Дай, дай им!..
Комсомолка Наташа к рабочим:
— Как не стыдно… Вместо того, чтоб разнять, смеетесь…
Наташе помогли расцепить ребят. Когда Петровна схватила Данилку за руку, так тот, еще в горячах, кинулся с кулаками и на мать.
— Что ты, ополоумел?..
Петровна заохала.
— Бабоньки, ох!.. Из дома ведь убежал! Что там теперь делается!..
Данилка опомнился. Глаза сверкают — все порывался догнать Петьку Буржуя. Насолил он ему сильно: больно дерется.
— Батюшки!.. У него вся рожа содрана! Ну. что я буду делать с такими охальниками?.
Данилка. но слушая причитания матери, огрызался.
Не приставам Еще ты лезешь…
— Стыда на тебе нет!.. Бессовестный… Без отца ведь…
— Не вой!.. А то убегу, ей-богу убегу…
Заплакала мать: пропащий.
Данилки вырвался и убежал.
— Но пойду домой и все…
Соседки, которые в том же доме-коммуне жили, встретили:
— Петровна! Что у тебя в квартире крик-то какой?..
— Ох, Данилка проклятый убежал… Бросил…
Из-за дверей волчатами выли голодные ребятишки. Данилка схитрил: запер их на замок.
— Детки мои… Пришла, пришла… По войте… Сейчас…
Какое «не войте»! Как заслышали мать, еще пуще.
Открыла, наконец, дверь.
Лизка, распустив слюни, уцепившись за Володьку, голосила истошным голосом. А Володька совсем охрип от рева.
Воду разлили. Со стола скатерть смахнули.
— Ох!.. Ну, пришла, пришла… Данилка, Данилка!.. Где ты?.. Ах, силушки-то нет…
С того дня Петровна совсем свалилась. Приходил доктор. Осмотрел. Приказал: работать, никак нельзя.
— Из страхкассы получайте пособие…
Стали Лизка и Володька полуголодные около
больной матери подвывать.
Каждый день заходили то одна, то другая соседка. Кудахтали:
— Вот времячко-то привалило…
— Мужа отняли… Помощница не выросла. Что теперь делать?..
— Революцию сделали, а мужьев всех побили, проклятые!.. Ну, что твоему — клуб какой-то назвали, а кто этих голодранцев будет кормить и поить?.. Этот, что ли, прохвост? — указали на Данилку: — какой из него, прости господи, матери помощник!..
Угрюмый сидел Данилка: болтовня соседей по сердцу режет.
— Ну ты!.. — на Марью Ивановну. — Языком-то не больно ляскай! Об отце не болтан. Не понимаешь — баба!..
— Вот сопливый! Он-то, гляди, понимает!..
— Говорю, молчи!..
— Данилка. а… Ох… Хоть ты-то не кричи!..
Завозилась мать на постели, застонала.
Оскалился Данилка, уперся взглядом в угол.
— А чего она расстраивает?.. Отец за революцию погиб!
— Твой отец!.. — обернулись Марья Ивановна. — А ты-то кем будешь? По улицам собак гонять…
— И я буду, как отец!.. — заорал вдруг Данилка, как зарезанный, и стукнул кулаком. — А ты молчи, ведьма! Что душу всю воротишь?..
— Ох… Перестань, Данилка!..
Такая обида! Будто он не понимает. Ну, отца нет, мать больна. Нет, так всюду и тычут:
— Данилка, Данилка…
А про отца — приятно. Как ни ругают его, чтоб он ни сделал, а как посмотрят на большой красный кирпичный долг, что против завода — сердце запрыгает. Клуб имени товарища Кузнецова. Про отца. Афиша ли какая висит, собрание ли — все про клуб или в клуб имени Кузнецова. А то, бывало, скажет Данилка про отца — крыть ребятам нечем. Ни у кого такого не было. Иногда так накатит на Данилку думка про отца-героя, баловаться не хочется.
Больно все не унимается Марья Ивановна. Злит. Весь день бубнит: «мать, мать». Ладно, ведь помогают им, с голоду все равно семья не сдохнет. Хуже жили, и то ничего. Из дому, что ли, совсем убежать?..
Прошмыгнул через табельную Данилка В ячейку зашел. Знали его многие; в клуб, в завком и ячейку пропускали. Подлез к столу. «Крокодил» журнал стал рассматривать.
Председатель завкома Марьянов заприметил его.
— Данил! Как мать-то? Хворает?
— Лежит… — буркнул тот.
Приходили рабочие. Ругались. Писали заявление. Председатель все звонил по телефону.
Надоело зря сидеть Данилке. Весь журнал просмотрел. Вздумал уходить.
— Эй, ты, парень, постой! — окликнул председатель, — скоро у нас школа открывается. Будет набор в ученики. Тебя хотим записать…