Назарка-атаман - страница 7
— Пойду прямо…
Дневной жар стал спадать. Солнце краснело и укладывалось на горизонте.
Тараска идет версту, две. Про горшок с молоком никак не забыть.
— И как это я не догадался?.. Выпустил его из рук?.. Отец похвалил, доверил, а теперь в дураках.
Какая-то птица пронеслась над головой и, пискнув, унеслась вдаль.
Тараска вздрогнул. Стало совсем темно. Дорога вела куда-то вправо, а ему надо влево, к пруду. И при том дорога не широкая, а малоезжая.
Заплакать, отреветься, да разве горю этим поможешь? Тараска слышал, как отец иногда бранил мать:
— Слезами горю не поможешь. Если ты дура, так по-дурацки и будешь весь свой век делать…
Еще раз оглянулся Тараска. Нет, никто не едет. С полей кузнецы затянули мурзилку.
— Фр…р…и… Фр… р…и…и…
Где-то далеко перепелки, спрятавшись, голосисто кричали:
— Спать пора… Спать пора…
И опять тихо, тихо.
Тараска бежал, бежал без оглядки.
Вон как раз впереди блеснул огонек.
— Костер…
Вдруг откуда-то кинулось под ноги черное, лохматое.
— Ав!.. ав!.. — и заплясало перед Тараской.
— Ай!..
Люди у костра завозились. — Кто там?..
— Ай-ай!.. Собака!..
— Трезор!.. Трезор!.. Замолчи ты там!.. Пошел вон!.. Кто там?..
Подбежали люди, схватили Трезора.
— Ишь ты, не видишь, на кого бросаешься?.. Мальчонку испужал… — ругался бородатый мужик на собаку.
Та, обнюхав Тараску со всех сторон, вильнула хвостом и побежала к костру.
— Ты откуда, малец? Чей?
— Лаишинов… Заблудился я…
— А, сын Егора? Как же ты заблудился?..
У костра в тулупе сидел вихрастый паренек.
— Тараска!.. — закричал он, — это я, Тимоха!..
Тут только Тараска заприметил, что это Тимоха, и признал и деда Ипполита, и Трезора признал…
— Ты как же это?..
— Ды я… Меня тятька посылал к тетке Аксинье… А я дорогу позабыл…
— Эх. да здесь недалече… Вот так прямо пойдешь… — дед Ипполит махнул куда-то в темноту, — а там налево свернешь…
— А мне сейчас как дойти?..
— Разве ты хочешь гати?.. Оставайся с нами. Куда пойдешь ночью? Кашу сейчас будем заваривать…
— Нет… Меня тятька ждет…
Тимошка удивленно привскочил на тулупе.
— А волки-то?.. Не боишься?..
Но Тараскино горе сильнее волков.
— Ну иди, иди. если ты такой заботливый… Гак по дороге и иди… Пройдешь так с четверть версты и сворачивай налево…
Тараска опять нырнул в темноту. Особенно темно сразу как от костра отошел.
IV
Стало холоднее. Под ногами сырая трава, хлестала по коленкам.
— Эх, зря ушел от Тимошки… Заблужусь, поди… Пи дороги, ни огней, ни пруда
— А волки-то?.. — вспомнил он вопрос Тимошки.
Далеко-далеко будто скрипят колеса. Прислушался. Так и есть… Бежать к ним…
Вот, наконец, перед ним вырос огромный воз, точно дом. Колыхаясь из стороны в сторону, ехало несколько подвод, нагруженных снопами.
— Дядя!.. Дяденька!..
— Тпру…
— Дяденька, куда мне итти к пруду?. Мне надоть к Ланшинову…
— Ась?.. Что говоришь? — перегнулась голова с воза. — Кого тебе? Да, тпру… окаянная… не стоится тебе.
Возы перестали скрипеть. Остановились.
— Эй ты, парень!.. Лезь сюда, на воз… Лезь но веревке…
Упираясь ногами в снопы, Тараска полег: наверх по веревке. Сильная рука втащила его на воз.
— Ты чей?
Тараска рассказал, кто он и как заблудился.
— Ваших-то я знаю, где они, да теперь далеко. Ты не найдешь… Нно!..
Мягко и тепло на возу. И укачивает, вроде в люльке…
Ехали долго. Сухие, неподмазанные колеса наигрывали скучную мурзилку.
— Урли…и… Урли…и…
Тараскино горе тоже сверлит, не забывается.
Мужик, согнувшись, раньше изредка встряхивал вожжей, теперь совсем задремал.
А колеса свистят, наводя тоску.
— Урли…и… Урли…и…
Возы съехали с дороги. Колеса врезались в мягкую, рыхлую пашню,
— Тпру… Приехали, — качнулся мужик, — давай слезать.
Было так темно, как будто все небо выкрасили в черно-расчерные чернила.
Стали распрягать. Лошади встряхивали с себя усталость и пыль. Лезли мордами к мужикам и подбирали на ходу колосья.
Мужики ругались — лошади не давали себя спутать.
— Эхо кто такой? — подошел другой к Тараске, собирая сбрую на земле.
— Не трожь… Ланшинова Егора парнишка… Дорогой подобрали…
Лошадей отпустили, и они. встряхивая гривой. запрыгали от стана.
— Ну, пойдем ужин готовить…
Одни мужик разгреб палкой золу. На серой кучке сверкнули незаглохшие искры.