Назарка-атаман - страница 8

Нарвал, наложил сухую траву.

Прилег на землю и стал раздувать. Трава затрещала, черными кружевами заклубился дым, и костер ярко вспыхнул.

— Стенай, давай!.. Стань… картошку!..

Степан, молодой работник, налил в ведро

из бочки воды, поднес к костру. Потом он нашел палку, сунул в ведро и начал мешать.

— Ты что ото делаешь? — спросил Тараска.

— Картошку чищу… Не видел, как?..

Степан рассказал ему, что едоков много, и варить надо много. Чистить поясом Очень долго. Помешан так палкой в ведре, картошка молодая, шелуха сама но себе и отстанет.

Слив грязную воду и налив свежую, Степан подвесил ведро к чагану.

— Ну, теперь готово, — проговорил он, бросая в ведро целую горсть соли, — подкладывай только дрова…

Мужики расселись вокруг костра. Начали свертывать цыгарки.

Тот мужик, который подвез Тараску, был старше всех, и его звали Федорычем.

— Пробуй, сварилась ли картошка?.. — указал он.

— Сейчас… Режь хлеб…

Степан расстелил дерюгу около костра, принес большой каравай хлеба и мешочек соли. Вкусна как картошка, особенно молодая, да еще с жару! А как пахнет, когда от нее идет пар!

У Тараски так и потекли слюни…

Обжигаясь, перекидывая картошку с руки на руки, мужики ели молча.

Съели весь хлеб. Вытаскали всю картошку, и опять закурили.

— Идем спать, а то поздно, — встал Федорыч.

Отойдя от костра, Тараска невольно вздрогнул от холода.

Спали на больших скирдах.

Тараска сразу же кувыркнулся в снопы, Федорыч прикрыл его чапаком.

Мужики долго перед сном калякали.

— Ты, Федрыч, расскажи, как к белым лопал, — позевывая, проговорил Степан.

Замолчали. Потом Федорыч начал:

— Выгнал я коров в поле, а гнать надо за овраг, к лесу. Уже полдень. Глядь, ко мне конные скачут. Двое с винтовками, и все как честью. Подлетели и кричат:

— Стой!

— Стою, — говорю, — милые мои, никуда не иду.

Балякают они промеж себя, да оглядываются.

— А кто вы такие будете? — спрашиваю их.

Мы, — говорят, — из отряда. Коров у тебя должны для отряда забрать…

— Коровы, мил мой, опчествены… Как же так?..

— Нам, — отвечают, — Совет разрешил взять.

Чудно больно мне показалось. Чего же из Совету никто не пришел?

— Как же я вам отдам? — объясняю я им, — дойдем до Совету, али сейчас погоню скотину домой.

Разозлились они, плетью замахали.

— Некогда нам, дескать, с тобой антимонию разводить… Отбирай скотину.

Обмер я с испугу.

Ну, думаю, что-то будет?..

А они, братцы мои, и вправду заехали, отобрали штук десять, самых ни на есть лучших, и погнали вдоль овражку…

Федорыч остановился. Затаили мужики дыхание. И Тараска уши навострил из-под чанана.

А Федорыч, выждав минуту, продолжал:

— Да. Угнали. А меня страх пробирает. Как скажу опчеству?.. Кто угнал — не знаю.

Дай, думаю, прослежу, куды погнали, авось, оправдание какое-нибудь будет мне.

Перекрестился и тихонечко пошел. Иду вдоль овражка, следы примечаю. К Марьевке так и есть погнали…

Кто же это за люди были?..

Стал пересекать овраг, а оттуда опять какие-то люди… С винтовками… В окопах, кажись, сидели.

— Стой!.. — кричат, — что за человек? Красный или белый?..

Окружили меня, а я, братцы мои дорогие, и не знаю, что говорить. Хлопаю глупыми глазами, как баран, бормочу.

Ну, схватили меня.

— Это, — говорят, — шпеён. Тащи в штаб.

Тут я и понял, что белые, наверно, подошли.

Приводят меня в штаб ихний. Начальник — офицер с саблей и красным картузом. Казак.

— Кто такой?..

— Так и так, ваша милость. Пастух я…

— Врешь!.. Какой ты пастух?.. Шпеён ты… Расстрелять его!..

Тараске страшно стало за Федорыча. Лежит не дышит.

— Ишь ты. сволочи!.. — но выдержав, выругался Степан вслух.

— Да, друзья мои… — продолжал Федорыч. — Затряслись у меня ноги, дух захватило.

— Что вы, люди добрые, — кричу, — какой я вам шпеён…

— Расстрелять, и больше ничего!.. И повели меня, да винтовками в спину.

— Господи, боже мой! И не вижу сырой земли под собой…

Вдруг, глядь, на дороге Андреев Анисим, наш бывший староста?.. Небось, помните?..

— Знаем, знаем! — отозвались слушающие. — Анисим теперь куды-то провалялся. Наверно, убег с белыми…

— Здорово, Федрыч, — говорит. — Тебя что?..

— Шлеёна. — отвечают, — ведем расстреливать…

Анисиму, вишь, чудно.

— Зря, говорит, ведете. И вправду он пастух. Я его знаю.