Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - страница 15

Моя жизнь в Центре закончилась с окончанием школы. Я была убеждена (как и многие восемнадцатилетние), что вот-вот начнется самая замечательная часть моей жизни. Я не сомневаюсь, что я была сильнее, чем могла быть, благодаря этому сообществу, которое вложило в меня столько усилий. Я полюбила людей Центра — консультантов, других «пациентов» — и верила, что они испытывали то же чувство ко мне. Я была полна решимости никогда не разочаровывать и не подводить их.

Относительно борьбы с наркотиками, что было миссией Центра — да, это тоже был успех — хотя, конечно, я не особенно и употребляла наркотики до этого. Самое главное, чего достиг Центр, это то, что он смог вдолбить в меня несгибаемое отношение к болезням и слабостям: бороться. Ты можешь бороться, и ты можешь победить. Быть слабым — это поражение; сложить оружие — это сдаться; а сдаться — это отказаться от собственной силы воли.

Главным изъяном всего этого, однако, было отрицание сложных реалий окружающего мира и сложности и многогранности реальных людей. Это неправда, что все можно преодолеть и победить силой воли. Есть силы природы и обстоятельства вне нашего контроля, даже вне нашего понимания, и настаивать на победе в таких ситуациях, не довольствоваться меньшим — означает искать душевного самоистязания. Правда в том, что не все битвы можно выиграть.

Несмотря на красивую территорию и архитектуру университета Вандербильта в Нэшвиле — старые кирпичные здания, увитые плющом, большие зеленые лужайки — моя комната в общежитии первокурсников была довольно тусклой и неопрятной. Дома моя комната была спокойной, всегда чистой и убранной — наша домработница содержала ее в чистоте и порядке, а мама священнодействовала над декором: следила за тем, чтобы на окнах висели симпатичные занавески, чтобы на кровати было яркое покрывало. Но в «Ванди» я была предоставлена самой себе, совсем не подготовленная к решениям о том, как расставить мебель, подходит ли по цвету постельное белье, куда лучше поставить письменный стол и с какой стороны поставить настольную лампу. Высокая, худая, неловкая в обществе, почти всегда в мятых джинсах (за много лет до того, как все студенты начнут их носить), с неопределенной прической — я внезапно очутилась в ситуации, когда могла полагаться только на себя.

В начале семидесятых «Ванди» все еще беззаботно и счастливо жил в 50-х, а может быть даже и в более давнем периоде: я не преувеличу, если скажу, что оказалась на Старом Юге. С косными социальными нравами, жестко запрограммированными половыми ролями для мужчин и женщин, он разительно отличался от других университетов, в которые я могла пойти учиться и которые более радушно приняли бы приятную еврейскую девочку (пусть и с некоторыми причудами и странностями и переменами настроения). Но эти другие университеты были на севере страны, а мои родители хотели, чтобы я осталась на юге, и в результате мы выбрали Вандербильт.

Моя очаровательная соседка, Сюзи, была моей полной противоположностью — миниатюрная живая брюнетка с соответствующим протяжным южным выговором и морем обаяния. Она знала жизнь, хорошо сходилась с людьми и стала популярной с первого дня своего пребывания в университете, особенно среди мальчиков. Когда звонил телефон, то звонок всегда предназначался ей. Она хорошо ко мне относилась, но ее практически невозможно было застать дома, она всегда куда-то спешила.

Однажды днем, когда я занималась, Сюзи вошла в нашу комнату и спросила, не могла бы она посоветоваться со мной по поводу одной девушки, живущей в нашем общежитии.

«Конечно», — сказала я, мне польстило, что кто-то, кто столько всего знает, хочет проконсультироваться со мной. «В чем дело?»

«Ну, — начала она, — это несколько неловкая ситуация, по правде сказать. В нашем общежитии есть девушка, которая… как бы это сказать… пахнет, что ли, не очень приятно. Мы тут как-то обсуждали друг с другом. Пытаемся решить, как лучше поступить, что делать».

«Что делать с чем?» — спросила я.

«Может быть, сказать ей? Что хорошо бы ей иногда принимать душ», — она сморщила носик. «И мыть волосы с шампунем. Понимаешь? Ничего такого особенного. Просто — ну, я не знаю. Что ты сама об этом думаешь? Думаешь, лучше ей так и сказать напрямую? Но это может ее обидеть. Или может просто намекнуть или записку ей оставить? Не зловредную, конечно, такую, которая ей поможет».