Не для печати! - страница 40

— Неужели? И с какой стати я теперь вхожу в круг избранных?

Артуро кашлянул.

— Ну, согласно моей интерпретации, ты — культовая богемная фигура, маленький островок хорошего вкуса в бездонной выгребной яме, полной бесполезного дерьма. Только прошу, не зазнавайся. Тем не менее если ты согласишься продать свою душу и несколько художественных снимков монастырского дома, сделанных штатным стилистом Джулианом, то Мария Ладлоу, королева-пчелка «Чао», торжественно обещала положить несколько тысяч гиней в твой теплый пухленький маленький кулачок.

Джек уже хотел было отказаться, но, услышав о тысячах гиней, почувствовал, как в нем пробуждается интерес и он приходит в сознание.

— Несколько тысяч. Ты сказал — несколько тысяч?

— Да, и это еще не самое лучшее. Нам звонила Делия Харгрейвз, та наглая коротышка из «Англии».

— С телевидения?

— Вот именно. Помню, мы встречались с ней на каком-то мероприятии по поводу возрождения искусства провинциальной Восточной Англии. По-моему, это был пикник… — В трубке воцарилась тишина и гулкое эхо: Артуро вспоминал имена, даты и место. Но Джеку не терпелось снова вернуться к разговору.

— И?

Артуро хмыкнул и потерял нить размышлений.

— И они сказали, что хотели бы сделать репортаж с твоим участием для какой-то региональной программы под названием «Вокруг искусства». По-моему, она выходит в среду вечером. Может, видел?

Джек посомневался всего несколько секунд.

— Не помню, есть ли у нас телевизор. Но предложение звучит многообещающе. Ты сказал, несколько тысяч? И когда мы их получим?

— Понятия не имею, наверное, после публикации. Я могу узнать, если ты уверен, что хочешь продать душу дьяволу за пару золотых слитков.

Джек засмеялся:

— А кто еще ее купит? — сказав это, он заворочался под своей газетой и осторожно сел. И первое, что попалось ему на глаза, была копия статьи Лиз Чэпмен, пришпиленная к доске для заметок. Похоже, он обязан поблагодарить ее. Джек потер глаза, пытаясь навести фокус. Какой-то шутник пририсовал к его фотографии рога и хвост. Очень смешно.

Шезлонг стоял у стола, стол — под окном, а телефон — на подоконнике. На столе, огромном уродливом металлическом сооружении серого цвета, громоздились грязные чашки, поломанный чайник, пакеты молока, полпачки размокшего сахара, газеты, альбом для набросков, ручка и кисточки. Краски были слишком яркими для больного мозга Джека.

Блондинка варила кофе. Он и не думал на нее таращиться, но что-то привлекло его внимание, и он рассеянно и тупо смотрел на нее, пока она не подмигнула ему и не завертела круглой попкой.

Джек поморщился и отвел глаза.

— А эти придурки с телевидения, сколько они готовы заплатить?

— Они вообще ничего не платят, старик, ни гроша. Но лучшей рекламы не придумаешь, поверь мне.

Любопытство Джека стало угасать. Артуро продолжать говорить, а Джек начал перечитывать заголовки статьи в «Санди Ньюс». Каждый раз статья заставляла его чувствовать себя важным и щедрым человеком. Надо раздобыть нормальный экземпляр газеты для подшивки. Без рожек и хвоста. Артуро все еще бубнил что-то о телевидении и рекламе.

— Да пошла она, эта реклама, Артуро, меня гораздо больше заботит мой счет.

Артуро откашлялся.

— Но это отличная реклама для твоих скульптур, Джек, и для лондонской выставки. Столько бесплатной рекламы, к тому же, у них очень милая репортерша. Кто знает, что это сулит? Заказы, новые интервью, все, что угодно. Сам знаешь, как это бывает.

— Нет, Артуро, я в этом ничего не смыслю, поэтому и плачу тебе кучу бабок… — Джек сделал паузу и сухо рассмеялся. — Или нет, когда их нет. Так, теперь поговорим об этой Лиз Чэпмен. Ты ее разыскал?

— А надо было?

Джек расправил плечи.

— Я тут подумал и решил, что обязательно должен с ней еще раз встретиться. Как можно скорее. Понимаешь, почему-то мне кажется, что она единственный человек… единственный репортер, которому удалось уловить двойственность моей натуры: зависимость от моей музы, внутреннее напряжение, конфликт художника и личности…

На противоположном конце провода послышался странный писк.

— Я хочу, чтобы ты подписал с ней контракт, — решительно произнес Джек.